По узким улочкам Измира босоногая ночь убегала от рассвета. Солнце величественно поднималось из морской пучины вверх, заливая нежным светом спящий город.
Дервиш свернул на бесконечную набережную залива. От усталости у него подкашивались ноги. Монах направился на площадь Конак.
Рядом с османской башней он заприметил одинокую девушку под розовым зонтом…
Автомобиль – это продолжение меня, впрочем, как и всё, что меня окружает, и чем я занимаюсь. Обожаю его, и он платит мне тем же, абсолютно отражая мой характер. Если у него нет настроения, может не включить радио. Камеру заднего вида вообще отключил. Ибо нечего назад оглядываться, только вперёд и желательно на приличной скорости. Из-за этой самой скорости меня и лишили любимого “Опеля”. По причине, что уж слишком быстро ездил, причём незаметно даже для водителя.
За десять лет – пять автомобилей. Квадроцикл, как факультативное приложение…
Мне вспомнилось послевоенное детство. Печные трубы, торчащие как сломанные зубы из ощеренных провалов, и памятники, памятники – небольшие обелиски с красной звездой, разбросанные между воронок. Их было так много, что, казалось, мы живём на кладбище. Хотя жили мы в небольшом…
– Он сегодня придёт?
– Нет, не придёт.
– А завтра придёт?
– Ну что ты всё – придёт-не-придёт! Я не знаю, когда. Вот напишет, и узнаем, – Вика с трудом вытащила палец из маленького кулачка, – Будь умницей, – она легонько подула в вот-вот готовые брызнуть глаза. – После садика пойдём мороженое есть? Да?
Америка не равнинная страна – горы да каньоны. Но в запале Аллка этого и не заметила. Как-то само собой вышло, что, когда въехала в скупую щель рассвета, преодолела самую опасную складку хребта. Хотя ещё два часа назад, вылупив мутноватые крючки глаз, дед-домохозяин, у которого снимала нору, стращал её авариями, обвалами и камнепадами.
Мне было восемнадцать, когда я впервые увидела его. Ничего особенного. Острые черты, бледная кожа щёк, голубые глаза. Короче, я влюбилась.
Он пригласил меня на день рождения.
Я спросила маму, можно ли дарить мужчинам цветы? Она ответила, что только пожилым. Я пошла на рынок и купила три розовые гвоздики.
Она носила красные бриджи и полосатую майку. А волосы взбивала на манер колпака или папахи, как когда получалось, потому что волосы у неё были густые, на концах закручивались. И если стрижка была удачной, со своими долговязыми, обтянутыми красной хэбэшкой от…
Многие события в нашей жизни повторяются. «Дежавю», как модно сейчас говорить.
Кажется, что никто до тебя не переживал подобных чувств, не говорил нежных слов, не ощущал таких эмоций. И никогда никто не любил так, как любил ты! Разве может кто-то любить и страдать так же, как и ты?