По узким улочкам Измира босоногая ночь убегала от рассвета. Солнце величественно поднималось из морской пучины вверх, заливая нежным светом спящий город.
Дервиш свернул на бесконечную набережную залива. От усталости у него подкашивались ноги. Монах направился на площадь Конак.
Рядом с османской башней он заприметил одинокую девушку под розовым зонтом…
Автомобиль — это продолжение меня, впрочем, как и всё, что меня окружает, и чем я занимаюсь. Обожаю его, и он платит мне тем же, абсолютно отражая мой характер. Если у него нет настроения, может не включить радио. Камеру заднего вида вообще отключил. Ибо нечего назад оглядываться, только вперёд и желательно на приличной скорости. Из-за этой самой скорости меня и лишили любимого «Опеля». По причине, что уж слишком быстро ездил, причём незаметно даже для водителя.
За десять лет — пять автомобилей. Квадроцикл, как факультативное приложение…
Здравствуйте, товарищи! Нет, конечно, вы все господа. Я хотела сказать – товарищи по несчастью. Ваше несчастье в том, что я здесь, на сцене, а вы – там, в зале. Конечно, вы можете встать и уйти. Но вы уже заплатили за билет и вам, наверно, жалко денег. Так что побудьте со мной хотя бы часик. Вы сами видите – я не кусаюсь и вообще довольно безобидна.
Я хотела вам рассказать о себе. О чём ещё женщина может рассказать? Вот только соберусь немного…
Мне вспомнилось послевоенное детство. Печные трубы, торчащие как сломанные зубы из ощеренных провалов, и памятники, памятники – небольшие обелиски с красной звездой, разбросанные между воронок. Их было так много, что, казалось, мы живём на кладбище. Хотя жили мы в небольшом…
— Он сегодня придёт?
— Нет, не придёт.
— А завтра придёт?
— Ну что ты всё – придёт-не-придёт! Я не знаю, когда. Вот напишет, и узнаем, — Вика с трудом вытащила палец из маленького кулачка, — Будь умницей, — она легонько подула в вот-вот готовые брызнуть глаза. — После садика пойдём мороженое есть? Да?
Америка не равнинная страна – горы да каньоны. Но в запале Аллка этого и не заметила. Как-то само собой вышло, что, когда въехала в скупую щель рассвета, преодолела самую опасную складку хребта. Хотя ещё два часа назад, вылупив мутноватые крючки глаз, дед-домохозяин, у которого снимала нору, стращал её авариями, обвалами и камнепадами.
Мне было восемнадцать, когда я впервые увидела его. Ничего особенного. Острые черты, бледная кожа щёк, голубые глаза. Короче, я влюбилась.
Он пригласил меня на день рождения.
Я спросила маму, можно ли дарить мужчинам цветы? Она ответила, что только пожилым. Я пошла на рынок и купила три розовые гвоздики.
Она носила красные бриджи и полосатую майку. А волосы взбивала на манер колпака или папахи, как когда получалось, потому что волосы у неё были густые, на концах закручивались. И если стрижка была удачной, со своими долговязыми, обтянутыми красной хэбэшкой от…