Алёнка с замиранием сердца уже в пятый раз обходила все вагоны поезда, надеясь увидеть человека, ставшего мечтой и смыслом её исковерканной жизни. Получив известие о его приезде, она хотела устроить сюрприз: поехала на поезде ему навстречу. На одной из узловых…
…Её глаза были похожи на астры. Золотистые и колкие ресницы расходились зонтиком. Они густо располагались по всему краю удлинённого овала, сходя на нет лишь в местах сужения. Капля горного мёда, что плавала внутри его снежной белизны, в середине таила бездонный колодец.
– Меня зовут Зухра, – небрежным жестом забросила она сумку на бетонную плиту, прикрывшую мешки с песком возле окна…
По узким улочкам Измира босоногая ночь убегала от рассвета. Солнце величественно поднималось из морской пучины вверх, заливая нежным светом спящий город.
Дервиш свернул на бесконечную набережную залива. От усталости у него подкашивались ноги. Монах направился на площадь Конак.
Рядом с османской башней он заприметил одинокую девушку под розовым зонтом…
Автомобиль – это продолжение меня, впрочем, как и всё, что меня окружает, и чем я занимаюсь. Обожаю его, и он платит мне тем же, абсолютно отражая мой характер. Если у него нет настроения, может не включить радио. Камеру заднего вида вообще отключил. Ибо нечего назад оглядываться, только вперёд и желательно на приличной скорости. Из-за этой самой скорости меня и лишили любимого “Опеля”. По причине, что уж слишком быстро ездил, причём незаметно даже для водителя.
За десять лет – пять автомобилей. Квадроцикл, как факультативное приложение…
Здравствуйте, товарищи! Нет, конечно, вы все господа. Я хотела сказать – товарищи по несчастью. Ваше несчастье в том, что я здесь, на сцене, а вы – там, в зале. Конечно, вы можете встать и уйти. Но вы уже заплатили за билет и вам, наверно, жалко денег. Так что побудьте со мной хотя бы часик. Вы сами видите – я не кусаюсь и вообще довольно безобидна.
Я хотела вам рассказать о себе. О чём ещё женщина может рассказать? Вот только соберусь немного…
Мне вспомнилось послевоенное детство. Печные трубы, торчащие как сломанные зубы из ощеренных провалов, и памятники, памятники – небольшие обелиски с красной звездой, разбросанные между воронок. Их было так много, что, казалось, мы живём на кладбище. Хотя жили мы в небольшом…
– Он сегодня придёт?
– Нет, не придёт.
– А завтра придёт?
– Ну что ты всё – придёт-не-придёт! Я не знаю, когда. Вот напишет, и узнаем, – Вика с трудом вытащила палец из маленького кулачка, – Будь умницей, – она легонько подула в вот-вот готовые брызнуть глаза. – После садика пойдём мороженое есть? Да?
Америка не равнинная страна – горы да каньоны. Но в запале Аллка этого и не заметила. Как-то само собой вышло, что, когда въехала в скупую щель рассвета, преодолела самую опасную складку хребта. Хотя ещё два часа назад, вылупив мутноватые крючки глаз, дед-домохозяин, у которого снимала нору, стращал её авариями, обвалами и камнепадами.