Сосо – Рабинович из Нью-Йорка – Женский Шарм

В последний раз я сидел за таким длинным столом в тюремной камере на сорок шконок.

— У нас все столы длинные, – сказал Сосо. — Это потому, что мы очень гостеприимные. Ты наш гость. Скажешь тост? Не сейчас, выпей сперва. Гость должен быть пьяный. Как там у русских: что у пьяного на языке?

Сосо пришел вмазанный, взял со стола бутылку водки и сказал:

— Вранье это все про грузинское виноделие. Грузины обрусели, водку пьют.

Выпил стакан.

Когда Темур знакомил меня с Сосо, предупредил:

— Будь осторожнее. Сосо бывший мент, которого из сухумской ментовки выгнали. Представляешь — блядь, которую за блядство выгнали из публичного дома. От него любую ерунду можно ждать.

— Какую?

— Никогда не знаешь заранее.

Я сказал тост. Все засмеялись. Сосо обнял меня за плечи:

— Ты ахуительный пацан, скажу только тебе. Ко мне из Киева приехала красивая женщина. Разведенка, с ребенком. Каждый год приезжает. Все лето живет. Готовит, убирает. У меня дом большой, от отца достался. Мы с ней спим в отдельной комнате, а пацан в отдельной. Я ебу ее сколько хочу. Ее сын уважает меня. Если бы он знал, какой я плохой. Если бы ты знал, какой я плохой. А она знает какой я плохой, официанткой работает. Я бы своей жене никогда не позволил официанткой работать. Я бы ей вообще не позволил работать, а она работает, потому что себя и ребенка должна содержать. Здесь ей все бесплатно. Фрукты, овощи, витамины. Я на колесах. У меня тройка с шестым двигателем белого цвета, как невеста. Мы на городские пляжи не ходим. Я вожу их на Каштак. Там у меня летний дом. Вот сегодня они прилетели из Киева. Сейчас готовит, убирается, ждет меня.

Сосо закурил и вдруг неожиданно спросил :

– Как думаешь, это правда, что говорят про официанток?

– Не знаю.

– Ладно, поеду, сам у нее спрошу.

Я сидел еще около часа, не зная, удобно ли уйти. Вина на столе в самом деле не было, пили водку и все быстро опьянели.

Я тревожился, в квартире, которую я снимал в Сухуми, остался мой сын Илья. Ему исполнилось девять, папенькин сынок и не любил оставаться один на долго.

Вдруг на такси приехал какой-то тип, подбежал ко мне и спросил:

– Ты беларус?

– Нет, я еврей.

– Ну, ты же из Минска к нам в гости приехал?

– Да.

— Нам твоя помощь нужна.

– Что случилось?

– Сосо бухой, такой хипешь устроил, бьет свою бабу у пацана на глазах, мальчик плачет.

— Сколько ребенку лет? — спросил я.

— Девять, — сказал посыльный.

— Что я могу сделать?

— Я у него ключи от машины забрал, забери ребенка и бабу. Он отдаст, он тебя слушается.

— А почему вы сами не можете это сделать?

— У него оружие…

Когда я увидел Сосо при свете фонаря с маузером в руках, почему-то не испугался, а расхохотался. Комиссарский маузер был сейчас такой нелепостью. Я смеялся и рассмешил его, он спросил:

– Почему смеешься, иврэй?

Я сказал:

– Анекдот про Чапаева вспомнил.

— Почему из-за стола ушел?

— Ты ушел и я ушел. Сосо, в счет нашей дружбы, пусть твоя подруга с ребенком переночует сегодня у меня. Я тебе буду должен.

— Тебе я верю, — сказал Сосо. Забирай.

— У тебя что, настоящий маузер? — спросил я.

— Да. Это от папы осталось, он большой человек был, это его именное.

— Можно посмотреть?

— Странной красоты с длинным стволом оружие. Я сказал:

— Тяжелый.

— С патронами он еще тяжелее.

Женщину Сосо звали Лена. В ранней молодости, наверное, она была привлекательной, сейчас, к своим тридцати пяти, поблекшая, но еще интересная женщина. Не помню, как звали ее сына. Они побежали к такси с чемоданами в руках.

Мой сын Илья обрадовался сверстнику. Лена ушла в ванную, долго там была, через стенку на кухне я слышал, что она перебирает шампуни на полке.

Я сидел и крутил спидолу. На средних эфир в Сухуми совсем другой.

Она вышла из ванной с решительно и туго затянутым поясом на халате. Я мысленно улыбнулся этому жесту. Сказал:

— Алкоголь не предлагаю, хочешь чаю?

Поставил чайник. Лена полезла в чемодан, вытащила коробку школадных конфет. Сказала:

— Сосо любит сладкое, когда курнет, для него купила, самый лучший наш киевский шоколад. Сам виноват, откроем коробку.

– Нет, – сказал я, – самый лучший шоколад наш минский.

Она быстро поняла, что я не представляю для нее опасности и даже была разочарована.

Я посмотрел на ее опухшую красную щеку и сказал:

— Как ты хаваешь все это.

— Пофигу. Мне пацана нужно летом к морю вывезти. Он у меня рахит, для его здоровья я и не такое могу терпеть, – сказала она. – Ты что, думаешь это в первый раз. Завтра придет, будет прощения просить на коленях…