В последний раз я сидел за таким длинным столом в тюремной камере на сорок шконок.
— У нас все столы длинные, – сказал Сосо. — Это потому, что мы очень гостеприимные. Ты наш гость. Скажешь тост? Не сейчас, выпей сперва. Гость должен быть пьяный. Как там у русских: что у пьяного на языке?
Сосо пришел вмазанный, взял со стола бутылку водки и сказал:
— Вранье это все про грузинское виноделие. Грузины обрусели, водку пьют.
Выпил стакан.
Когда Темур знакомил меня с Сосо, предупредил:
— Будь осторожнее. Сосо бывший мент, которого из сухумской ментовки выгнали. Представляешь — блядь, которую за блядство выгнали из публичного дома. От него любую ерунду можно ждать.
— Какую?
— Никогда не знаешь заранее.
Я сказал тост. Все засмеялись. Сосо обнял меня за плечи:
— Ты ахуительный пацан, скажу только тебе. Ко мне из Киева приехала красивая женщина. Разведенка, с ребенком. Каждый год приезжает. Все лето живет. Готовит, убирает. У меня дом большой, от отца достался. Мы с ней спим в отдельной комнате, а пацан в отдельной. Я ебу ее сколько хочу. Ее сын уважает меня. Если бы он знал, какой я плохой. Если бы ты знал, какой я плохой. А она знает какой я плохой, официанткой работает. Я бы своей жене никогда не позволил официанткой работать. Я бы ей вообще не позволил работать, а она работает, потому что себя и ребенка должна содержать. Здесь ей все бесплатно. Фрукты, овощи, витамины. Я на колесах. У меня тройка с шестым двигателем белого цвета, как невеста. Мы на городские пляжи не ходим. Я вожу их на Каштак. Там у меня летний дом. Вот сегодня они прилетели из Киева. Сейчас готовит, убирается, ждет меня.
Сосо закурил и вдруг неожиданно спросил :
– Как думаешь, это правда, что говорят про официанток?
– Не знаю.
– Ладно, поеду, сам у нее спрошу.
Я сидел еще около часа, не зная, удобно ли уйти. Вина на столе в самом деле не было, пили водку и все быстро опьянели.
Я тревожился, в квартире, которую я снимал в Сухуми, остался мой сын Илья. Ему исполнилось девять, папенькин сынок и не любил оставаться один на долго.
Вдруг на такси приехал какой-то тип, подбежал ко мне и спросил:
– Ты беларус?
– Нет, я еврей.
– Ну, ты же из Минска к нам в гости приехал?
– Да.
— Нам твоя помощь нужна.
– Что случилось?
– Сосо бухой, такой хипешь устроил, бьет свою бабу у пацана на глазах, мальчик плачет.
— Сколько ребенку лет? — спросил я.
— Девять, — сказал посыльный.
— Что я могу сделать?
— Я у него ключи от машины забрал, забери ребенка и бабу. Он отдаст, он тебя слушается.
— А почему вы сами не можете это сделать?
— У него оружие…
Когда я увидел Сосо при свете фонаря с маузером в руках, почему-то не испугался, а расхохотался. Комиссарский маузер был сейчас такой нелепостью. Я смеялся и рассмешил его, он спросил:
– Почему смеешься, иврэй?
Я сказал:
– Анекдот про Чапаева вспомнил.
— Почему из-за стола ушел?
— Ты ушел и я ушел. Сосо, в счет нашей дружбы, пусть твоя подруга с ребенком переночует сегодня у меня. Я тебе буду должен.
— Тебе я верю, — сказал Сосо. Забирай.
— У тебя что, настоящий маузер? — спросил я.
— Да. Это от папы осталось, он большой человек был, это его именное.
— Можно посмотреть?
— Странной красоты с длинным стволом оружие. Я сказал:
— Тяжелый.
— С патронами он еще тяжелее.
Женщину Сосо звали Лена. В ранней молодости, наверное, она была привлекательной, сейчас, к своим тридцати пяти, поблекшая, но еще интересная женщина. Не помню, как звали ее сына. Они побежали к такси с чемоданами в руках.
Мой сын Илья обрадовался сверстнику. Лена ушла в ванную, долго там была, через стенку на кухне я слышал, что она перебирает шампуни на полке.
Я сидел и крутил спидолу. На средних эфир в Сухуми совсем другой.
Она вышла из ванной с решительно и туго затянутым поясом на халате. Я мысленно улыбнулся этому жесту. Сказал:
— Алкоголь не предлагаю, хочешь чаю?
Поставил чайник. Лена полезла в чемодан, вытащила коробку школадных конфет. Сказала:
— Сосо любит сладкое, когда курнет, для него купила, самый лучший наш киевский шоколад. Сам виноват, откроем коробку.
– Нет, – сказал я, – самый лучший шоколад наш минский.
Она быстро поняла, что я не представляю для нее опасности и даже была разочарована.
Я посмотрел на ее опухшую красную щеку и сказал:
— Как ты хаваешь все это.
— Пофигу. Мне пацана нужно летом к морю вывезти. Он у меня рахит, для его здоровья я и не такое могу терпеть, – сказала она. – Ты что, думаешь это в первый раз. Завтра придет, будет прощения просить на коленях…
Boris Vladimir Rabinovich
Please follow and like us:
Views: 35