Мы с Димкой бегали по склону холма, играли в догонялки. Пожалуй, это была игра «А ну-ка, отними!», потому что Димка вот уже полчаса пытался отнять у меня мяч, который я у него утащила. Мы дружили с четырёх лет и вместе пошли в школу, даже попали в один класс, где и проучились уже три года. Самое смешное, что и каникулы проводили вместе: наши бабушки родились и выросли в одной деревне. Старые подружки на лето ездили отдыхать туда с внуками, нам просто суждено было встретиться.
Так и случилось, хотя мы были очень разные, постоянно спорили и дрались. Я ― худая, высокая и не очень красивая девчонка, с тонкими косичками. Практически все ребята, кроме Димки, надо мной смеялись, ведь он сам был тот ещё «красавец» ― маленького роста, круглый как мяч, и не только лицом, но и фигурой. Да, мы были странной парочкой, никто не хотел принимать нас в компанию и дружить. Это нас сблизило, а ещё вдвоём удобнее давать сдачи, что мы хорошо умели делать.
Меня он иначе чем Лизка-вредина не называл, а я его, понятное дело, звала Колобок. Мы не обижались друг на друга, постоянно цапались, но кто ж виноват, если у каждого было своё мнение по любому вопросу, которое оба отстаивали до последнего. Это не мешало нам на следующий день как ни в чём не бывало встречаться и играть вместе.
В то лето всё было, как всегда ― мы целыми днями пропадали на улице, и в любую погоду загнать озорников домой было для бабушек большой проблемой. А ещё непоседы хорошо умели прятаться. Нас искали, наказывали, а потом выпускали на «свободу» под честное слово. И мы тут же открывали для себя новое интересное занятие, чтобы можно было вволю извозиться в грязи, порвать одежду или расквасить себе нос ― во всяком случае, так считали бабушки. А для нас это были поиски новых приключений, которые неугомонные озорники постоянно находили на свою голову. Или другое место ― думайте, как хотите…
В то утро нам разрешили поиграть с мячом, категорически запретив уходить со двора. Мы честно играли в футбол, пока мне это не надоело, и, отняв резиновый «колобок» у другого Колобка, я помчалась с ним по улице. С моими длинными ногами убежать от низкорослого толстячка было пустяковым делом.
Я дразнила его, подпуская к себе поближе, а потом снова убегала. С Димки пот лил градом, и он обещал выдрать мои жиденькие косички, если поймает. Но так и не смог догнать «вредину». Мы давно свернули с улицы и сами не заметили, как оказались за деревней. В лесу носиться было неудобно, а вот Запретные холмы показались нам вполне привлекательными.
Местные обходили их стороной. Говорили, что когда-то там было кладбище, но мне было всё равно, ни в какие суеверия, в отличие от Колобка, я не верила. Поэтому и побежала к холмам ― хотела, чтобы он сдался. Но не тут-то было ― друг оказался не менее упрямым, чем я. Бледный от страха Димка пыхтел из последних сил, но карабкался на холм. И мы почти добрались до его вершины, когда это случилось.
Внезапно он споткнулся, и, взмахнув руками, почти по пояс погрузился в землю. Ахнув, я бросила мяч и помчалась к Колобку. И хоть бегала быстро ― всё равно не успела. Последнее, что увидела, были перепуганные, огромные и чёрные от страха глаза друга и его посиневшие губы. Он не успел даже крикнуть, просто исчез в глубине. Я как раз подбежала к нему, протянув руку, но дыра, в которую он провалился, вдруг закрылась, и это напугало не меньше, чем исчезновение самого Димки.
С криками бросилась в деревню. Сначала меня остановил проходивший по дороге тракторист:
― Да что случилась-то? Что орёшь как оглашенная?
Оттолкнув его, я убежала, не заметив, как мой крик перешёл в завывание. Навстречу выбежали обе бабушки, как раз разыскивавшие нашу парочку. Обняв свою бабулю и уткнувшись в неё, я зарыдала. Меня долго не могли утихомирить, пришлось даже вызывать медсестру, чтобы сделала успокоительный укол. Наконец-то я уснула, а, очнувшись, не понимала, где нахожусь, и не могла говорить. Врач сказал, что это шок.
В это время уже вся деревня искала Димку, но поиски ничего не дали. Никто и не подумал проверить Запретные холмы ― так они назывались. Обыскали лес, речку, облазили все заброшенные дома и пустые постройки. Всё было напрасно ― ребёнок бесследно исчез, а я впала в ступор и молчала. Думали даже, что Димку похитили. Негодяя искали и среди педофилов, и просто преступников, что проживали в области. Впрочем, всё безрезультатно.
А через неделю, когда меня выписали из местной больницы, я вдруг заговорила, и эти слова напугали всех:
― Яма в Запретных холмах проглотила Димку.
Так и бубнила одно и то же, согласившись показать место, где это случилось. Всё обыскали с собаками, но к тому времени несколько раз прошли сильные дожди, и никаких следов не осталось.
Не нашли ни ямы, ни даже щели, куда бы мог провалиться ребёнок. Местные бабки говорили, что это нечисть в холмах шалит, нельзя, мол, было детей туда пускать. Во всём виновато старое кладбище. В полиции решили, что бедняжка от страха просто перепутала место. Мы с бабушкой вернулись домой в город и больше в деревню не ездили ― при одном упоминании о ней я сразу начинала плакать…
Следующей зимой бабушка внезапно умерла, а потом ушла из жизни и её подруга. Мы с родителями переехали в другой город, и через некоторое время эта история забылась. Только иногда я просыпалась в слезах, жалуясь маме на страшный сон, вспомнить который, как ни старалась, так и не могла.
С тех пор прошло много лет. Я окончила университет, став археологом, и по работе приехала в небольшой городок, находившийся совсем рядом с той самой деревней. Нам предстояло вести раскопки на окраине ― там огородники нашли какие-то старинные черепки и даже серебряные монеты. Собрали экспедицию, в которой я была практикантом; отказаться от поездки не могла ― найти работу сейчас совсем непросто.
Сначала всё было нормально, правда, результатов раскопки не дали. Но руководитель экспедиции сказал, что неподалёку находятся могильные курганы и надо попробовать там: мол, с местным начальством он договорился. У меня сердце упало ― я сразу поняла, о каких курганах шла речь и попыталась отговориться от поездки. Не вышло…
Пришлось взять себя в руки и ехать вместе со всеми. Нашего с бабушкой дома к тому времени уже не было: его давно продали, снесли, и кто-то построил на этом месте коттедж. Я ходила по когда-то знакомым улицам и ничего не узнавала – так всё изменилось.
Начались раскопки, особого энтузиазма ни у кого не было. Да и что можно было найти в этих холмах – разве чьи-то кости? Все уже знали про старое кладбище, где хоронили, в основном, самоубийц.
Люди в команде собрались не суеверные, но на этом месте почему-то обычные весёлые разговоры или перебрёхи заканчивались очень быстро.
У всех было подавленное настроение, что уж говорить про меня. Каждое утро я шла на работу как на каторгу. К счастью, за три недели копания в земле мы так ничего и не обнаружили, и «сверху» пришёл приказ сворачивать экспедицию. Народ повеселел, решив отметить это дело.
Устроили небольшой пикник на траве. Напитки были очень крепкие, а я раньше вообще не пила, с лекарствами мне это делать было запрещено. Но сегодня решилась и немного попробовала. Это было ужасно противно и горько, пришлось долго откашливаться под весёлые комментарии наших остроумных «копателей». Мне стало обидно, и я пошла домой.
Было уже поздно. Села на лавочку за воротами дома, где меня приютила старенькая баба Маша. Выпитое только усугубило тоскливое настроение. Стояла тихая июльская ночь, в траве стрекотали кузнечики, противно зудели комары. Луна была просто огромной. Вдруг залаяла соседская собака, да так истошно, словно во дворе появился её злейший враг дед Семён, умерший год назад. Это паразит постоянно дразнил Дружка, норовя ткнуть его палкой, как рассказывала мне баба Маша. К Дружку присоединились все окрестные псы, и этот лай разбудил деревню.
Проснувшиеся хозяева быстро укоротили разбушевавшихся животных, и снова наступила тишина. Я тяжело вздохнула. Как ни странно, спать не хотелось, внезапно раздавшийся негромкий детский голосок заставил меня вздрогнуть.
― И какой сумасшедший отпускает ребёнка на улицу среди ночи? ― возмутилась я.
Рядом с лавочкой, на которой сидела, был фонарный столб. В круг света из темноты вышла девочка лет восьми ― в испачканном ситцевом платьице с коротким рукавом и белыми волосами, забранными в два смешных хвостика. Я усмехнулась, посмотрев на это голенастое, курносое, перепачканное «чудище», так напоминавшее меня в детстве. Девчонка улыбнулась и, болтая ногами, села на лавочку рядом со мной.
― Ты чья, девочка? Уже поздно – тебе не пора домой? ― спросила я.
Девчонка отрицательно помотала головой.
― А где ты живёшь?
Она махнула куда-то в сторону и запела детскую песенку. Её нежный голосок показался мне очень грустным.
― Тебя, наверное, родители ищут, может, всё-таки пойдёшь домой? Хочешь, провожу? ― не унималась я.
Она перестала петь, как-то странно на меня посмотрев:
― Мама?
― Что ты, лапочка, я не твоя мама ― ещё слишком молода для этого! ― мне стало смешно.
Девочка тут же потеряла ко мне интерес и, раскачиваясь, продолжила напевать свою заунывную песню. С ней явно что-то было не так…
“Может, она из больницы сбежала? Но куда позвонить среди ночи, тем более, что мобильный в спешке я забыла на раскопках? Что же делать: бросить её здесь одну и уйти спать? Не по-человечески как-то…”
Тут совсем рядом раздались шаги. Они приближались из темноты и их было много. Девочка напряглась, посмотрев на меня полными ужаса глазами и прошептав:
― Мама, беги скорее… ― рванула с лавочки, исчезнув во мраке.
Вспотев от страха, я попыталась встать и уйти в дом. До калитки был всего шаг, но сделать его так и не смогла ― меня словно силой прижало к лавочке. Возможно, дело было в выпитой самогонке – вот ноги и не слушались. Дрожа от невидимого ледяного ветра, я закусила губу, со всей силы вцепившись пальцами в край скамьи.
Из темноты в круг света вышли… дети. Их было не меньше двадцати, разного возраста, одеты в потрёпанную одежду, ноги ― босы.
― Банда беспризорников в наше-то время? Да что они мне сделают? Старшему от силы лет десять, а вон тот ребёнок ― совсем маленький, палец сосёт. Ему вообще годика два на вид. Но почему у них такой сердитый вид? Что я им сделала? ― сердце почему-то сжалось от страха.
Вперёд вышел рыжий кудрявый мальчик лет пяти в кружевной рубашке и штанишках на лямках ― давно я такой фасон не видела, разве что в кино. Его брови были нахмурены, а губы ― сурово сжаты. Со стороны это могло показаться нелепым, но мне было совсем не до веселья. Он вынул из кармана перочинный нож, направив его на меня, голос был спокойным и совсем взрослым:
― Где эта девчонка?
― Мальчик, я тебя не понимаю, ― прошептала внезапно охрипшим голосом, ― тут кроме меня никого нет, сам посмотри… ― и развела дрожащими руками.
―Ты лжёшь! ― одно молниеносное движение, и на руке появился глубокий порез. Я зачарованно смотрела, как из раны сначала появилась одна красная капля, но через мгновение это уже был тоненький ручеёк крови, стекающий мне на джинсы.
― Последний раз спрашиваю, где она? ― его интонация совсем не изменилась, а глаза были черны от ненависти. Взгляды других детей были такими же.
Сердце ушло в пятки, я снова попробовала встать, но опять безуспешно. В голове крутилось:
― Что они делают?.. За что?.. Не понимаю!.. Это же дети!..
Я попыталась ответить рыжему, но язык словно онемел: было слышно, как стучат зубы.
И тут вперёд вышел другой мальчик, круглолицый и худой, на нём были не по размеру большие и странно знакомые вещи: синяя футболка с белым котёнком и чёрные шорты. Его глаза смотрели на меня совершенно иначе, в них было узнавание.
― Уходите, она моя, ― сказал он спокойным голосом, и рыжий послушно отступил в темноту, а за ним и другие дети. Их шаги стали удаляться, но не назад, а вперёд, словно они непонятным образом перескочили освещённое фонарём место. Мальчик подошёл ко мне, присев рядом.
― Не бойся, Лиза. Ты меня не помнишь? Я Димка-Колобок, ― и он улыбнулся совсем как тот Димка, мой лучший и единственный друг.
― Не понимаю, это что ― сон? Ну, конечно, не надо было пить: уснула, наверное, на лавочке, ― у меня отлегло от сердца, и я почти успокоилась. В тот момент даже забыла про кровоточащую рану на руке.
― Так ты меня узнала, Лизка-вредина? ― у него была обаятельная и такая знакомая улыбка.
― Димка, ты? Так похудел, вот уж точно не назвала бы тебя теперь Колобком…
― Похудеешь тут, просидев целую неделю на голодном пайке в пещере! Хорошо, что там в лужах была вода…
― Ах, да что ты… Вот значит как. Так ты в пещеру провалился, а тебя все так искали, бабушка…
― Она умерла, знаю, ― грустно вздохнул Димка.
― И моя тоже, а что было с тобой потом?
― Потом я умер, ― спокойно ответил он.
― Как же так? ― растерялась я, ― ну, да, ты же снишься. Дим, мне так жаль, что это случилось. Если бы тогда твоя дурочка-подружка не побежала в чёртовы холмы, ты бы не пострадал. Я очень виновата… У меня так больше и не появилось друзей, ни в школе, ни в университете. Ты простил меня?
― Конечно, Лиза. Не волнуйся, теперь всё позади ― я рядом, и больше ты не будешь одинока.
― Хорошо, но ведь это сон, и я давно выросла…
Он тихо засмеялся:
― Но в душе осталась прежней, ведь так?
― Верно. Вот если бы вернуться назад и всё исправить…
― К сожалению, это невозможно. Пойдём со мной, не бойся, это же сон!
Немного поколебавшись, протянула ему руку. Он крепко её сжал ― его ладонь была тёплой и такой живой. Улыбнулась в ответ и, осмотрев себя, ахнула: на мне было детское короткое платье, ноги ― босы, а волосы заплетены в те же, так и не ставшие толще косички. И я была лишь ненамного выше Димки, прямо как в детстве.
― Тебе нравится? ― улыбаясь, спросил Колобок.
― Да, очень…
― Тогда пошли, ― и он повёл меня вперёд…
Баба Маша долго ждала свою жиличку домой.
― Молодая ещё, глупая, как бы с ней чего не случилось! ― переживала она, около полуночи выйдя за калитку. Старушка заметила, как двое ребятишек, мальчик и девочка, взявшись за руки, уходили по деревенской улице и через несколько мгновений растворились в воздухе.
Быстро перекрестившись, старушка ушла домой, от греха подальше…
Она не видела, как в темноте у калитки стояла, глядя вслед странной парочке голенастая белобрысая девочка с грустными глазами:
― Мама, я же тебе говорила “беги”! Почему не послушалась? Теперь они тебя никогда не отпустят, потому что не умеют прощать, ― она тяжело вздохнула и тоже ушла в темноту, но в другую сторону.
На следующий день всей деревней искали пропавшую практикантку. Но ни местные, ни полиция так и не нашли её следов. Баба Маша тихо плакала, вытирая сухенькой ручкой слёзы с морщинистого лица. А в экспедиции решили, что девчонке просто всё надоело: чудна́я, нелюдимая она была, вот и сбежала отсюда куда-подальше, и правильно сделала…
Visits: 0