Престижная школа. Выпускной класс. Шестеро лучших друзей: трое юношей и три девушки. Их беззаботные и благополучные подростковые будни. Однако, под внешним благополучием кипят нешуточные страсти, которыми вымощена дорога в самый ад. Всем шестерым предстоит пройти долгий и опасный путь, в конце которого каждый станет самосознательной, зрелой личностью, хотя и заплатит серьезную цену за свое “взросление”. Таков сюжет книги Иланы Городисской “Аттестат зрелости”.
Роман, вышедший в 2018 году, – увлекательная история о любви, предательстве, дружбе, вражде, успехе, поражении, мечте, разочаровании, доброте, равнодушии, в котором содержатся ключи ко многим загадкам биографии самого автора. Произведение уже оценили по достоинству многие родители, а также учителя и работники школ, психологи, сексологи, коучи и даже медики. Хотя Илана Городисская писала прозу абсолютно для всей интеллигентной, читающей публики старше 18-ти лет.
Об авторе:
Илана Городисская – двуязычный поэт, прозаик и эссеист. Родилась в 1979 году в Киеве. В 1990-ом эмигрировала с семьёй в Израиль. Социолог и магистр современной израильской литературы. Основатель и ведущая литературных клубов ”Ми Эт Ле Эт” и “Альтер Нарратив” в Беэр Шеве. Член Международной Гильдии Писателей. Победительница 9-го конкурса “Арфа Давида” в номинации “публицистика”. Автор романа “Аттестат зрелости” и его будущего сиквела “Роман с продолжением”. Счастливая жена и мать троих детей.
Предлагаем к прочтению одну главу из книги:
МОЛОТ И НАКОВАЛЬНЯ
Пасмурный, холодный вечер опустился на усталый город. Сводка восьмичасовых новостей по радио заглушала гул разговоров в переполненном автобусе, в котором ехала Шели. Но девушка не прислушивалась к монотонной речи диктора. Она прижималась лицом с немного поблёкшим макияжем к тёмному окну и придерживала обеими руками цветастые пакеты с новой дорогой одеждой, которую приобрела сегодня днём после того, как их компашка разбежалась. Когда же из-за крутого поворота дороги показался дом Галь, она порывисто встала и, бормоча “извините”, “простите”, протолкнулась к выходу из транспорта. От остановки до дома своей одноклассницы она буквально пробежала, вихрем взметнулась по лестнице, и, отдышавшись, нажала на звонок.
Дверь приоткрылась, и из-за неё выглянула Шимрит Лахав. Увидев Шели, она посторонилась, позволяя ей войти.
– Что случилось? – Запыхаясь, спросила та, на ходу целуя мать своей приятельницы. – Мой папа обзвонил всех моих друзей, пока не застал меня у Наамы, и сказал, что ты меня разыскиваешь. Почему, Шимрит? В чём дело? Уже не знаю, что и думать…
Неожиданный звонок её отца, действительно, застал девушку в гостях у Наамы, к которой она заскочила похвастаться своими удачными обновками. Удивлённая Шели сразу же перезвонила на домашний номер Галь, но поднявшая трубку Шимрит очень напряжённо, даже рассерженно, ответила, что у неё к ней не телефонный разговор и попросила побыстрей приехать.
– Я хотела серьёзно поговорить с тобой, Шели, и спросить тебя как близкую подругу Галь: что происходит в вашей чёртовой компании? – Раздражённо промолвила хозяйка, вид которой выдавал её крайнее волнение.
– А… что за вопрос? В чём причина такой нервотрёпки? – Удивлённо протянула пришедшая.
– Причина этой моей нервотрёпки лежит сейчас в своей комнате, зарёванная, искалеченная, избитая и проклинающая всё на свете.
У Шели отвисла челюсть, и на несколько секунд пропал дар речи.
– И как могут лучшие друзья оставаться при этом слепыми и безучастными? – Возмущалась Шимрит, слоняясь по гостиной. – Неужели сейчас все друзья такие… деланные?
– Я ничего не понимаю!.. – воскликнула Шели, выходя из ступора. – Как это произошло? Кто посмел?
– Вот и я не понимаю, как такое было возможно! – Приступила мать к своему удручающему рассказу. – Сегодня у меня был сумасшедший день. Я пришла домой поздно… и застала Галь лежащую здесь на полу, плачущую и бьющуюся головой о мебель. Если б ты видела её! Она вся в синяках! Моё сердце оборвалось от страха… – Осеклась на мгновение мать. – Я в жизни ничего подобного не видела! Чтоб моя девочка была в таком ужасном состоянии… Я, как могла, привела её в чувство и попыталась понять, что стряслось. Но она простонала в ответ что-то нечленораздельное про то, что её жизнь как будто бы кончена, и что виной этому… Лиат и Шахар! Шели! Мои мозги отказываются что-либо понимать! В тот момент я сама стала как невменяемая. Я хотела немедленно позвонить им обоим и выяснить, о чём это говорила Галь. Но не тут-то было! Галь вскочила на ноги, как подброшенная пружиной, выхватила телефон из моих рук, и истерически пригрозила, чтобы я не смела им звонить, иначе она за себя не отвечает. Она так кричала, что стены дрожали! Чуть не разбила телефон об эту стену. Что я могла сказать? Пообещала, что не позвоню никому. После чего Галь ушла в свою комнату, хлопнув дверью, и уже два часа оттуда не выходит. Мне даже страшно заглянуть туда, к ней… Тогда я всё-таки решилась позвонить тебе и попросить тебя приехать, потому что не знаю, что делать!..
Выговорившись на одном дыхании, Шимрит в бессилии опустилась на диван и несколько раз горестно вздохнула. Шели тотчас села рядом и крепко обняла её. Потом некоторое время она отупело теребила свои пакеты с покупками, точно стыдясь их.
– Что же это такое? – Вновь подала голос Шимрит. – Причём здесь эти двое? Ведь они всегда были её самыми близкими! Если всё дело в том, о чём я подумала, то сегодня я потеряю всякую веру в человеческую благонадежность, – прибавила она в сердцах.
– Но вот я же здесь! – Робко проронила Шели, которой самой стало жутко.
Сейчас её осенило то же самое дикое предположение, не укладывающееся в её голове.
– Я не имела в виду тебя, Шели, – покачала головой женщина. – Но мне бы очень хотелось всё понять. Как такое было возможным? Галь не просто в слезах. Она зверски избита. Ты увидишь всё сама. Если бы не её истерические выходки, я бы заставила её пойти вместе со мной в полицейский участок, снять побои. Но только разве я могу с ней совладать?.. – С этими словами она подняла на подругу дочери свои полные слёз глаза. – Кто поднял на неё свою грязную руку? Кто? Этот подонок Шахар?
– Шахар?! Нет! На него это никак не похоже, – затараторила озадаченная девушка. – Впрочем, – призадумалась она, – Шахара сегодня не было в школе. Да! Это точно! Его не было. Зато Лиат, действительно, вела себя очень странно, и было заметно, что между нею и Галь какие-то трения.
Она сказала это и опустила голову. Только теперь отчуждённое поведение Лиат, нервозность Галь и отсутствие Шахара стали приобретать для неё смысл. И действительно: где же она была всё это время? О чём она думала тогда, когда две её наилучшие подруги находились на самой грани?
– Попробуй расспросить её, Шели, – с надеждой попросила Шимрит. – Может быть, с тобой она будет откровенна.
– Постараюсь, но не обещаю, – вздохнула Шели, с усилием поднимаясь и не без содрогания двинувшись к комнате подруги.
Шимрит откинулась на диване в гостиной и замерла в выражающей полное отчаянье позе.
Шели Ядид неуверенно приблизилась к комнате Галь и несмело постучала. Никакого ответа не последовало. Тогда девушка, вся дрожа, повернула дверную ручку и вошла.
Она уже приготовилась к невесёлому зрелищу, но та мрачная картина, что предстала её глазам, превзошла её ожидания.
Комната Галь выглядела как склеп: свет был потушен, жалюзи спущены, окно закрыто. В этой могильной темноте Галь ничком лежала на постели. Из-под неё спадали на пол бесчисленные фотографии, которые она вытащила из альбомов, и которые как будто покрывала своим телом. Она не плакала, не причитала, а вообще не издавала звуков, так что казалось, что она совсем не дышит.
Шели стало не по себе от этого зловещего, как будто срежессированного зрелища, и от давящей темноты. Резким движением она врубила выключатель. Жёсткий жёлтый свет залил комнату, озарив разбросанные фотографии и оба фотопортрета Галь – на пляже и вместе с Шахаром – на полке, опрокинутых изображениями вниз, словно речь шла об умерших, но Галь даже не шелохнулась! Шели подскочила к окну, распахнула его и подняла жалюзи. Отрезвляющая струя холодного воздуха залила помещение, всколыхнув некоторые фотографии на ковре, однако Галь по-прежнему не реагировала. Тогда Шели, умирая от страха, присела рядом и робко потрепала её за плечо, ласково позвав:
– Галь! Подружка!
Та что-то промычала и повернула к ней голову. На гостью уставилось два её голубых глаза с сильно покрасневшими белками и распухшими веками.
– Это ты? – Слабо проговорила она, пытаясь приподняться. – Что ты здесь делаешь?
– Пришла проведать тебя, – с усилием улыбнулась Шели.
– Для чего? Я думала, что уже умерла.
– Не болтай ерунды! – категорично воскликнула Шели, окидывая её быстрым взглядом и еле сдерживаясь, чтоб не выпалить: “Боже мой!”.
Галь с трудом села на кровати и выпрямилась. Этим движением она скинула ещё немало помятых фотографий, на которых лежала. Шели посмотрела на эти фотографии. На всех них были запечатлены Шахар или Лиат рядом с пострадавшей, а на некоторых попадалось и её лицо, вместе с лицами Хена и других.
Внезапно, без всяких слов, Шели поняла всё. Все события сегодняшнего утра заговорили сами за себя.
– Подружка, не падай духом! – Проговорила она мягко, раскрывая Галь свои объятия.
– Ты уже в курсе? – спросила та, пряча лицо на её плече.
– Да, твоя мама меня здорово напугала, – вздохнула та, посильней обнимая подругу.
– А что ты знаешь?
– Ничего, – призналась Шели. – Сама расскажешь, когда захочешь.
– Ну, что ж, спасибо, что пришла, – прозвучала под её ухом жалобная благодарность.
– Для чего ещё нужны друзья? – с трепетом отозвалась пришедшая.
Сама она в это время подумала о том, что минувший день, с банальным походом в пиццерию и по магазинам, не принес ей ничего особенного. Возможно, ей не помешало бы проявить тогда, в конце учебного дня, большую настойчивость и разузнать всю подноготную состояния Галь. Хорошо, что она подоспела к ней хотя бы в конце этого суматошного дня!
А Галь надрывно продолжала говорить, отлынув от её плеча:
– У меня не осталось ни сил, ни слёз. Я со вчера схожу с ума. Ах, Шели, если бы ты знала, что стряслось! Вся моя жизнь, всё мое прошлое, полетели ко всем чертям, а я ничего не могу предпринять. Ничего!
– Вот и выкладывай. Я слушаю, – с видимым спокойствием спросила та, приготовившись услышать то, к чему она уже была внутренне готова.
И тут на неё обрушился шквал подробностей и обвинений в адрес “этой шалавы”, Лиат Ярив. Галь откровенно рассказала Шели, как эта так называемая её подруга детства разругалась с ней. Как уже на следующий день она застукала её во дворе её дома с Шахаром. Как бежала оттуда прочь под ливнем и ураганным ветром, не поверив собственным глазам. И как сегодня после занятий, не выдержав сомнений, выследила её в туалете, где всё окончательно встало на свои места. Не выгораживая себя, девушка описала, как они с Лиат сорвались и чуть не убили друг друга, пока их не растащили. О вмешательстве Даны она умолчала.
– Как я не прикончила её, не знаю, однако досталось этой обезьяне как следует! Почти так же, как мне, – криво усмехнулась она, оглядев своё лиловое от кровоподтёков тело. – Тварь она завистливая! Шели! Ты себе даже не представляешь, сколько в ней злобы, ненависти и ревности ко всем, кто удачливей и привлекательней её! Наверняка, и к тебе тоже. А ещё, эта её тайная страсть к Шахару… из-за которой она вытерла об меня ноги, словно я тряпка… Я, дура этакая, ещё прощения просила у неё, буквально накануне, за то, что, якобы, не по-дружески к ней относилась все годы… умоляла, чтоб она со мной не рвала… Какая же я идиотка!
Шели была абсолютно шокирована этим рассказом.
– Почему же ты молчала целое утро? – Воскликнула она в конце.
– Да потому, что у тебя было такое хорошее настроение, что до тебя было не достучаться! – С упрёком заметила Галь.
– Ну, извини, – деланно фыркнула Шели.
Она ничуть не оскорбилась на самом деле. Распухшие глаза подруги, её надтреснутый голос, то и дело срывающийся на стон, и её травмы вызывали у неё глубокую жалость.
– Только это ещё не всё, – всхлипнув, продолжила свой скорбный рассказ потерпевшая. – Прихожу домой, а тут – Шахар, собственной персоной.
– Ишь ты! И что он тут забыл? – Приподняла бровь Шели.
– Пришёл с повинной. И с какой! Если верить его словам, то Лиат ничего для него не значит. Он поимел её просто так. Но на его изменившееся отношение ко мне это никак не влияет.
– Вот сукин сын! – Не сдержалась Шели, даже привскочив от изумления.
– Предлагал свою “братскую” дружбу взамен того, что между нами было.
– Дерьмо! – С презреньем процедила Шели. – Какая наглость! Сволочь! – Я всё ему высказала. Всё! А потом просто вышвырнула за порог. Этот мерзавец отправился вслед за своей потаскухой, своей ободранной кошкой. Предатели!
После этого рассказа тягостное молчание охватило обеих приятельниц. Шели Ядид, которой было нечего возразить, тупо смотрела в чёрное небо за распахнутым окном, чуть поёживаясь от холода. Через несколько минут она со вздохом поднялась, закрыла окно и принялась подбирать упавшие с кровати снимки когда-то счастливой пары и закадычных подружек. Калейдоскоп сто раз виденных ею прежде ярких изображений, и сами альбомы, которые Галь так старательно и любовно оформляла, в этот момент леденили кровь девушки. Несчастная никого не пощадила; всех-всех, кто имел отношение к её прошлой безоблачной жизни, швырнула она в эту свалку гнева, горя и отчаянья.
– Что ты собираешься с ними сделать? – Настороженно спросила её Шели.
– Пока не решила, – равнодушно ответила та.
По выражению её лица гостья поняла: Галь не станет хранить эти снимки. Сердце её дрогнуло от ужаса. Отобрав несколько фотографий, на которых тоже была запечатлена, она протянула их их обладательнице, словно прося для них пощады.
– Если хочешь – забирай, – уловила её немой вопрос Галь. – Они твои.
Шели ещё раз просмотрела снимки. Взгляд её задержался на одном, где она, Лиат и Галь жарко обнимались на фоне накрытого стола. Этот снимок был сделан на вечеринке в честь окончания прошлого учебного года. По традиции, школа отправляла их на летние каникулы, не скупясь на угощения и шоу-программу. Кто знал, что после этих больших каникул всё в их жизни так круто изменится в худшую сторону?
– Я возьму только эту, ладно? – Обратилась она к Галь.
– Ладно. Пусть хоть тебе что-то останется на добрую память, – печально раздалось в ответ.
Шели быстро положила подаренную ей фотографию в сумочку и подошла к подруге.
– Подумай, может не стоит избавляться от них? Разве тебе их не жаль?- Фотографии – фрагменты нашей жизни, – грустно покачала головой Галь. – Я не хочу всего этого помнить.
– Но ведь эти фрагменты уже не вернутся, – упорно возражала Шели, – и то были счастливые времена. Зачем тебе уничтожать само воспоминание о них? Негативы хоть остались?
– Не знаю, – отмахнулась Галь. – Надо поискать.
– Лучше бы тебе вернуть всё в альбомы и спрятать сами альбомы, на будущее.
– Это будет невыносимо!
– Дорогая, я прекрасно понимаю твое состояние, но… такова жизнь! Стоит ли вычёркивать целую главу твоей жизни только потому, что сейчас тебе плохо? Вспомни, как раньше было хорошо!
– Именно это меня убивает! – В отчаянье протянула Галь и вновь упала плашмя на постель. – Я бы всё отдала, чтобы повернуть время вспять. Закрыть глаза, и представить, что ничего не было, что всё остаётся прежним.
При этих словах глаза её наполнились влагой, но она сумела удержаться от плача, крепко-крепко зажмурившись.
– Почему это со мной происходит? За что? Неужели я всё это заслужила? – С надрывом в голосе спросила она чуть погодя.
– Что это ещё за бред? – Возмущённо вскричала Шели. – Чтоб больше я такого от тебя не слышала! Протри глаза! Ведь это они предали тебя, наплевали тебе в душу! Они, а не ты!
– Ты кое-чего не знаешь, – грустно отозвалась Галь. – Я, действительно, часто недопонимала Лиат и не уделяла ей достаточно внимания. Что же касается Шахара… – она не продолжила мысли, а вместо этого погрузилась в тягостное молчание.
Шели глубоко задумалась, пытаясь вспомнить что-то, что могло бы подтвердить слова Галь. Но ей ничего не приходило в голову. Откуда это у Галь? Как вдруг она пришла к такому самоуничижающему мнению? Что такого происходило между ней и Лиат все прошедшие годы? Возможно, они и раньше конфликтовали, просто налицо ничего не было заметно. Ну, а Шахар проявил себя как подобает обыкновенному самцу.
– Даже если и так, – твёрдо произнесла она, – даже если ты и была виновата в чём-то, я бы на твоём месте не корила себя. Наоборот: я бы дала этим двум почувствовать, что это они – сволочи. Не ты! Поэтому самое лучшее – плюнуть на них, да так, чтобы твой плевок стал виден всем, без исключения. Чтобы это они кусали себе локти, а не ты!
Шели подчеркнула свое высказывание энергичным жестом, после чего села рядом с Галь, покровительственно обняв её за поникшие плечи.
– И что ты мне предлагаешь? – Недоверчиво спросила та, вскидывая на неё тусклый взгляд.
– Ничего особо сложного. Просто будь весёлой, смейся, встречайся с приятелями, посещай вечеринки, кокетничай с другими мальчиками. А там недалеко и до нового романа.
“Да уж, Шели точно знает, о чём говорит, – промелькнуло в голове измученной девушки. – После всех её выходок на дискотеках и после всех сцен ревности бедного Хена именно такое наплевательское поведение ей и остаётся. Ей к этому не привыкать. А я? Что же сделала Шахару я? Я любила его больше жизни…”
В первый раз в жизни красавица Галь почувствовала себя никчемной перед повидавшей виды одноклассницей. Заодно она ощутила насколько Шахар, тот, кто был так близок ей ещё вчера, за какие-то считанные часы стал для неё совершенно чужд, как будто бы у них никогда ничего и не было. Более того: он стал для неё невозможен. Мысль об этом отразилась в ней адской болью.
– Шели, неужели ты всегда такая поверхностная? – глухо проронила она.
– Не поверхностная, а рациональная, – поправила её подруга. – Да, я всегда вела себя именно так, когда очередной кретин бросал меня, и скажи, разве я проигрывала?
– Ты – это ты. Тебе легко говорить, – угрюмо возразила Галь.
Нависло короткое молчание, после которого Шели, словно внезапно что-то осознав, кивнула:
– Да, ты права. Мне легко говорить. Не хотела бы я оказаться на твоём месте!
Да, ей, с её прошлыми кратковременными увлечениями и приятными отношениями с Хеном, разрыв представлялся простой неприятностью – такой, например, как плохая оценка. Чувство любовного горя было этой девушке незнакомо. Она никогда ещё не влюблялась в полную силу своей души, ни с кем не видела себя вместе на всю жизнь, и полагала, что ей это ещё долго не предстоит. Но, глядя на опустошённую, сломленную Галь, с остекленевшими от слёз глазами, она вдруг поняла, что значит страшное горе. Вот она, трагедия любви, замешанная на трагедии дружбы! Что больнее: измена мужчины или лучшей подруги? Какой риторический, низкий вопрос!
– Будь сильной, подружка, – сочувственно сказала она, заключив Галь в объятия.
– Нет сил, – мрачно раздалось у её плеча.
– Сейчас мы позаботимся о твоих силах, – приободрила её пришедшая. – Ты вообще ела?
Галь отрицательно мотнула головой. Тогда Шели предложила принести ей что-нибудь поесть, но девушка запротестовала.
– Ты объявила голодовку? – Укоризненно и строго спросила её Шели. – Из-за чего? Из-за того, что тебя бросил твой мудак? Я не допущу, чтобы ты махнула на себя рукой. Только этого тебе сейчас недоставало!
Галь вновь попыталась отказаться, но Шели уже не слушала её. Она деловито отправилась на кухню и возвратилась через несколько минут с подносом, на котором дымилась тарелка супа и лежало два ломтика хлеба. Это всё, заявила она, Галь должна непременно слопать, иначе и она, и её мама, которая готовила, старалась, очень расстроятся.
Девушка нехотя взяла поднос и с усилием проглотила несколько ложек. На самом деле, она умирала от голода, но была не в состоянии даже смотреть на пищу из-за нервов. Вскоре и сам поднос стал слишком тяжёл для её ослабевших рук, и Шели пришлось помочь ей держать его. Тем не менее, после ещё пары ложек Галь виновато проронила, что больше не может есть.
– Значит, я буду кормить тебя силой, – сказала Шели, и, завладев ложкой, действительно принялась кормить бедняжку.
Это выглядело и смешно, и трогательно. Разбитной красотке Шели не приходилось раньше переживать настолько сильный всплеск эмоций. Она с нежностью взирала на свою ослабевшую приятельницу, тянувшуюся к ложке, как ребенок, рассечёнными губами, и это вызывало в ней то, чему она пока ещё не находила названия. Это чувство было нечто большим, чем сострадание. Это было нечто, что прорвалось на поверхность из-под закрытых доселе шлюзов её души и затопило всю её. Вот перед ней была одна из тех, с кем она привыкла беспечно прожигать время и брать от жизни всё самое лучшее. Вот она, принимающая пищу из её рук и нуждающаяся в ней сейчас, как никогда. Предполагала ли она когда-нибудь, что такое возможно?
Когда суп был съеден, обе девушки уселись рядом на кровати и молча посматривали друг на друга. Галь немного подташнивало после сытной еды, что напомнило ей о совете Даны, но вместе с тем к ней стали возвращаться силы. Мысль о завтрашнем школьном дне, о только предстоящей ей борьбе, не давала ей покоя.
– Ты представляешь, что начнётся сейчас в классе? – Неуверенно заговорила она. – Все будут в полном шоке. “Супермен” Шахар расстался с красавицей Галь ради коротышки Лиат! А?! Какова сенсация?! Просто жёлтая пресса!
Шели понимающе хмыкнула и промолчала.
– На меня сразу же слетится воронье, точно я падаль, – продолжила Галь со вздохом. – Как же будет злорадствовать та же Лирон!
– Эта мымра? – Скривилась Шели. – Тоже мне, нашла кого стесняться! Вот где капризная и истеричная дура. Ран правильно сделал, что отвернулся от неё.
Галь удивило столь отрицательное мнение той, что являлась душой их компании, об одной из тех, с кем она общалась. При всей своей компанейскости, Шели неплохо разбиралась в людях и трезво смотрела на вещи.
– А вот я ей теперь завидую! – Угрюмо возразила она, поникнув головой. – Лирон провела с Раном всего-навсего несколько месяцев, а не несколько лет, как я с Шахаром. И каких лет!
– Не завидуй! – Приободрила её подруга. – Каждому – своё. Лирон – особая статья. Но кроме неё навряд ли кто-то станет придираться к тебе. Максимум – посплетничают и забудут.
– Почему ты так в этом уверена? – Недоверчиво вскинула на неё свой печальный взгляд Галь.
– А что? – Развела руками Шели в искреннем недоумении. – Ну, подумаешь, парень бросил. С кем такого не бывало? Что, в нашем классе одни идиоты?
На сей раз уже Галь позволила себе саркастическую улыбку, обнажившую кое-где её разбитые десны.
– Согласись, что не часто приходится слышать о таком мордобое, какой учинили мы с Лиат. А это – перчик. Кому какое будет дело до правды? Я прослыву опасно-агрессивной. Меня, наверное, направят к нашему психологу. Тот проведёт со мной пару бесед и передаст Дане, что я в полном порядке и ни для кого не представляю угрозы. Но статус мой будет потерян навсегда. Все станут надо мной подтрунивать, потому что уродка Лиат одержала победу. Я останусь беззащитной, одна среди недоброжелателей. Хоть бы учебный год поскорей закончился! – Бессильно протянула она в заключении.
Шели слушала подругу и никак не брала в толк, о чём это она. При всём своём потрясении, она не разделяла страхов бедняжки, не видела для них причины. То, что произошло между нею, Шахаром и Лиат, было фактом. Но то, что лишь из-за этого над Галь начнут смеяться и унижать её, было выше её понимания.
– С чего ты это всё взяла? – Воскликнула она, едва переварив её слова. – Не будь так уверена, что Лиат тебя победила. А что касается мордобоя, то вас было двое. Не взваливай всю вину на себя. Это во-первых. Во-вторых, неужели тот же наш психолог не разберётся, из-за чего этот мордобой произошёл? Все мы люди. И у ребят в классе тоже есть сердца. Они же не звери! Зачем им пренебрегать тобой? Ради чего?
– Ради возможности безнаказанно поиздеваться, – серьёзно заявила Галь. – Ведь пока я была с Шахаром, никто из этих разгильдяев и болтушек не смел меня и пальцем тронуть, хотя некоторым очень этого хотелось. Авигдору, который вечно на меня пялится. Эрезу, что не упускал ни одного случая подколоть нас с Шахаром. А теперь… я совсем одна!
При последней фразе в уголках её глаз в который раз мелькнули слёзы. Однако, Шели глядела на неё уже отстранённо. Её начинал тяготить поток горестных и сильно преувеличенных, на её взгляд, излияний подруги.
– Эрез и Авигдор – неплохие парни, – заметила она с укором. – Зря ты так о них. Но если все они для тебя – разгильдяи и болтушки, то почему тебя так волнует их отношение к тебе?
– Потому что с ними общаешься ты, – выпалила пострадавшая. – Ты и Хен.
Гостья изумлённо приподняла бровь. Она поняла всё, что Галь хотела ей этим сказать, и не знала, как отреагировать. В другое время она расценила бы невыраженную просьбу подруги как наглость, и собрала бы всё свое достоинство, чтоб объяснить ей, что не собирается ссориться из-за неё с товарищами. И чем же это её товарищи так напрягают Галь?
Она встала и заходила по комнате. Огромная усталость этого дня брала своё. Девушке безумно хотелось домой, отдохнуть и обо всём подумать. В настоящий же момент она решила, что будет мудрей – и лучше быстрей успокоить бедняжку, чем пускаться в рассуждения на сей счёт.
– Галь, – убедительно сказала она, подходя к ней и кладя руки ей на плечи. – Перестань себя накручивать! Никто не питает к тебе неприязни! Никто! Это просто дико звучит, понимаешь? Дико! Или мне повторить тебе то, что я сказала раньше?
Галь тоже поднялась и встала напротив неё.
– Я – хулиганка, – грустно протянула она, пытаясь вызвать к себе жалость своей неверящей её предчувствиям приятельницы. – Отморозок. Меня вычеркнут.
– Ты? Отморозок? Кто бы говорила! – Тотчас осадила её та, даже рассмеявшись. – Настоящие отморозки, дурочка, водятся, где попало, но не в нашей среде и не в нашей школе. В ней попадаются разве что бездарные хамы, вроде Наора и Мейталь, которых непонятно как ещё не исключили из нашего элитного класса. Ни приведи тебя Бог встретиться с настоящими отморозками! У тебя же был стресс, ты сорвалась. И всё. Даже не думай о плохом!
– Хорошо, что хоть ты поддерживаешь меня, – с чувством отозвалась несчастная, беря её за руку.
– Не бойся! Ты не одна! – Прибавила Шели, прижимая её к себе. – Я с тобой. Я и Хен будем с тобой рядом. А ещё – Одед, о котором мы так часто забываем.
– Спасибо, – прошептала Галь.
Так обе девушки простояли, не размыкая крепких объятий, примерно с полминуты, посреди выхоложденной спальни, в жёстком жёлтом свете лампы. Вокруг них возносились гигантские стопки фотографий. Шели не осмеливалась посмотреть вновь на эти стопки, хотя была бы рада унести ещё немало чудных снимков. Мрачная решимость Галь предать их совместное прошлое уничтожению пугала её. Оставалось уповать, что сохранились хоть негативы этих снимков.
Затем она бросила взгляд на часы и нежно отдалилась от Галь.
– Уже очень поздно, – сказала она с улыбкой, посмотрев на неё в упор. – Я пойду?
– Ладно, – улыбнулась в ответ её подруга. – Мне тоже пора, наконец, принять ванну.
И они вместе вышли из комнаты. Шимрит сидела в гостиной перед телевизором, и смотрела какую-то передачу. Но на самом деле звуки передачи просто заглушали рой её мыслей.
Галь проводила свою посетительницу до двери, поцеловалась с ней, и, ничего не сказав маме, сразу же направилась в ванную и закрылась там. А Шели, оставшись наедине с хозяйкой дома, приблизилась к ней. Шимрит тотчас выключила телевизор и забросала её вопросами.
Девушка с тяжёлым сердцем опустилась в кресло, машинально протянув дрожащую руку к пакетам со своими покупками. Как же ей было сейчас не до её приобретений, которыми она так хвасталась перед Наамой каких-то пару часов назад!
– Шимрит, ты была права, – приступила она к своему тягостному рассказу. – Мне самой ужасно трудно поверить в случившееся, но, к сожалению, это так.
И она обстоятельно поведала о том, что только что узнала.
Первое, что сделала мать Галь, услышав, где её дочь оказалась во время вчерашней грозы, в то время, как сама она спала без задних ног, – это быстро направилась к стиральной машине. Шели пошла за ней.
Убедившись, что промокшая насквозь одежда Галь находилась в машине, женщина медленно выпрямилась, держа грязную куртку дочери в руках, и процедила:
– Я пригрела двух гадюк на своей груди.
И снова наступило молчание. Шели трепетно потянулась за пачкой сигарет, взяла последнюю, и долго тщилась затянуться – так спирало у неё дыхание. Убитая горем мать беззвучно плакала над курткой своего единственного ребенка. Увы, почему это Галь не послушалась её тогда, когда ещё можно было что-то спасти? Впрочем, кто бы мог предвидеть столь стремительный и столь плачевный финал?
– Я схожу с ума, – подала она слабый голос, погодя.
– Галь в жутчайшем состоянии, – откровенно ответила гостья, прокашлявшись из-за дыма.
– Может, мне тоже поговорить с ней? – Неуверенно спросила Шимрит.
– Думаю, сегодня лучше оставить её в покое, – предположила Шели.
– В покое! – Мрачно усмехнулась Шимрит. – Покой, дорогая моя Шели, – это уверенность в завтрашнем дне и в людях, которые рядом с тобой. Покой – это постоянство. То, чего в наше время нигде в мире не найдёшь.
– Да, наверно, – согласилась девушка, мысленно примеряя определение Шимрит Лахав на свой ветреный характер.
Это определение ей явно жало.
Они стояли на хозяйственном балконе у раздвинутых жалюзи. Через маленькую форточку в стене до них доносились шум воды в ванной и запахи мыла и шампуня. Если бы Шимрит знала, что прошлой ночью всё обстояло точно так же! Не хватало только сумасшедшей бури. Шимрит Лахав не могла себе простить вчерашней ночи. Вместо того чтобы ложиться спать, нужно было уделить внимание дочери, заставить её поделиться с ней своими чувствами. Может быть, таким образом, ей удалось бы предотвратить её лишние страдания, и не обращаться за помощью лишь сейчас, когда уже всё было кончено, к ее школьной подруге.
– Что ж теперь будет? – Отрешённо вопросила она пространство.
– Я не знаю, – сказала Шели, не найдя более искреннего ответа. – Надеюсь, что в итоге всё будет хорошо.
На поникшем лице Шимрит изобразилось недоверие к её обнадёживающим словам. Но что ещё тут можно было ответить? Познавшей печальный опыт женщине оставалось лишь уповать, что эта независимая бойкая девушка вдруг не переметнётся на вражескую сторону, как многие из их общих с отцом Галь приятелей. Впрочем, она и сама не держала их, предпочтя замкнуться в себе и переживать свою потерю молча.
– Ты ведь не оставишь Галь? – Напрямик обратилась она к подавленной Шели, пронзая её испытывающим взглядом, в котором отразились тревога и мольба.
– Конечно нет, – машинально проронила та. – Шимрит, как ты могла подумать о таком?
Перед самым своим уходом, Шели невольно задержалась на пороге, вспоминая их семейный ужин здесь чуть больше недели назад, их, так сказать, последнюю трапезу. Даже свеча, перед тем как потухнуть, вытягивается особенно ярким язычком пламени. Как это грустно!
– Прости меня, Шели, за мою резкость, когда ты сюда пришла, – раскаянно сказала хозяйка, подходя к девушке, чтобы обнять. – Я не со зла, я просто была в отчаянье.
– Шимрит, какие извинения? – Воскликнула та. – Я всё прекрасно понимаю.
Полностью книгу Иланы Городисской “Аттестат зрелости ” можно прочитать, заказав её на сайте ЛитРес.
Visits: 75