В тот ненастный осенний день я торопилась домой: бежала, не глядя под ноги, и угодила в яму-ловушку, едва не подвернув лодыжку. Пока хромала, зло чертыхаясь, проезжавшая мимо машина, словно нарочно, окатила меня с ног до головы грязной водой. Даже выругаться не успела, как она исчезла из виду.
С горем пополам добравшись в свою однокомнатную квартиру на последнем этаже панельного дома, первым делом полезла в душ. Я стояла под горячими струями воды и молилась, чтобы сегодня её не отключили. В нашей непредсказуемой жизни от коммунальщиков можно ожидать каких угодно сюрпризов.
Но на этот раз обошлось. Завернувшись в полотенце, подошла к висевшему на стене зеркалу, привычно протянув руку к полочке за кремом, и тут же с визгом отскочила назад. Места для манёвра было маловато, поэтому с размаху ударилась затылком о стену. Вдобавок снова подвернула больную ногу, со стоном приземлившись прямо на мокрый пол. Но всё это пустяки ― поболит и перестанет, другое дело ― зеркало, с ним творилось что-то неладное…
Кое-как встав и прихрамывая, я подошла к потёртому зеркальному прямоугольнику, висевшему в ванне уже лет пять. На первый взгляд всё вроде было в порядке. Единственное, что отражала его гладкая поверхность ― испуганную, бледную, усыпанную веснушками физиономию девицы двадцати лет с мокрыми рыжими космами, собранными в узел на затылке. Этакая молодая баба Яга собственной персоной, разве что костяной ногой пока не обзавелась.
Я почти успокоилась ― мало ли что может привидеться, когда устала как собака, но вскоре в зеркале начались изменения, да ещё какие! Моё отражение исчезло, а вместо него по серебристой поверхности забегали мелкие паутинки, и появилось симпатичное лицо темноволосого мальчишки лет двенадцати с большими карими глазами. По ошалевшему взгляду подростка было ясно, что он меня тоже видит, и это его чертовски пугает.
По-детски пухлые губы что-то прошептали, но поскольку звук к картинке не прилагался, не ясно ― что именно. Но на каком бы языке он ни говорил, думаю, это был вопль:
― Мамочка!
Или что-то похожее.
Мальчик отскочил назад, наткнувшись спиной на заваленный книгами письменный стол. Бедняжке было так страшно, что, не зная куда деться, он живо юркнул под него.
Я же стояла перед зеркалом, не в силах поверить в происходившее. Что это? Опыты сумасшедшего учёного, по случайному стечению обстоятельств поселившегося в нашем доме, или, возможно, у меня просто крыша поехала? Да любой нормальный человек давно бы сбежал от такого «сюрприза», но только не любопытная Варвара. И это не шутка ― спасибо бабуле, в честь которой родители дали мне такое имя. А раз дали ― значит, надо ему соответствовать, про оторванный нос из поговорки я старалась не думать…
Осторожно ― мало ли что ― приблизившись к зеркалу, начала делать мальчишке знаки рукой, чтобы вылезал из своего укрытия, даже постаралась максимально дружелюбно улыбнуться, чтобы совсем уж не запугать явно ошалевшего ребёнка. Думаю, он меня понял, но из-под стола не вылез, отрицательно мотая лохматой головой. В его больших глазах застыл непередаваемый ужас ― наверное, бедняжка принял незнакомку за ведьму…
Ну, не хочет знакомиться ― не надо, тоже мне, трусишка. Но, перед тем как уйти, я внимательно рассмотрела комнату в зазеркалье: витые решётки на окнах, тяжёлые портьеры, часы в завитушках и фарфоровые статуэтки на столе, да и длинная белая сорочка на мальчишке озадачивали:
― Какой современный подросток будет спать в таком виде? Там что, историческое кино снимают?
Тут зеркало помутнело, и странное видение пропало. Постояв немного в надежде на продолжение «сеанса связи» и ничего не дождавшись, разочарованно почесала затылок и побрела на кухню. В квартире, доставшейся мне в наследство от бабушки, я жила одна, и обсудить этот инцидент было не с кем. А рассказать всё подруге, выслушивая потом её насмешки над очередными глупыми фантазиями, как-то не хотелось.
Я старалась выкинуть случившееся из головы. Хм, наверное, поэтому раз десять бегала в ванную убедиться, что зеркало выключено. По идее, нужно было бы кричать про «необъяснимый феномен, полтергейст или «барабашек» в квартире и, как тот мальчишка, прятаться под стол или кровать. Но любопытство перевешивало опасения. Всегда. Как показывала жизнь ― не зря мне дали такое редкое имя ― страха я не испытывала и уснула без проблем.
Утром, прежде чем отправиться в университет, сняла со стены напугавший вчера «предмет» и внимательно его осмотрела. Старая деревяшка с зеркальным, местами потемневшим от времени, покрытием. Правда, с обратной стороны на ней виднелись какие-то инициалы, но разбираться с этим было некогда, и я решила отложить дело до вечера.
Весь день меня мучил такой зуд, словно покусали невидимые муравьи. Хотелось бросить всё и, сломя голову, бежать домой: тайна старого зеркала не давала любопытной Варваре покоя. Кое-что о нём удалось вспомнить: раньше оно принадлежало бабушке, это была единственная вещь, оставшаяся после неё в квартире. Выбросить его я не смогла, вот и повесила в ванную комнату.
Домой вернулась к восьми вечера, голодная, валясь с ног от усталости, но, тем не менее, первым делом пулей помчалась в ванную, якобы вымыть руки перед ужином… Это повторилось: сначала ― паутинки на зеркале, потом ― спина мальчишки, склонившегося над книгой. На нём была курточка старинного фасона, коротко стриженые кудряшки топорщились в разные стороны. Минуту я смотрела на худенькую спину, потом кашлянула, пытаясь заявить о своём присутствии, но он не услышал.
Вздохнув:
― Уроки делает, ― медленно вымыла руки и уже собиралась уйти, как мальчик внезапно оглянулся. Я охнула: или с моей головой что-то не так, или он действительно изменился ― теперь на вид ему было лет четырнадцать. Лицо вытянулось, пропала детская округлость, только глаза остались по-прежнему большими, но не испуганными, как в прошлый раз, а любопытными.
Застигнутая врасплох, я машинально помахала ему рукой. Он смутился и повторил этот жест. С минуту мы просто рассматривали друг друга, а потом, не сговариваясь, улыбнулись ― напряжение между нами исчезло. Мы не слышали друг друга, но язык жестов ещё никто не отменял. А ещё рисунки – они помогли нам с Эриком общаться.
Спросите, с какого перепуга я решила, что мальчишку так зовут? Надо же было как-то его называть, а Эрик ― первое вспомнившееся мне имя! Я попыталась рассказать о себе с помощью бумаги и фломастера: нарисовала Землю и Луну, а потом Солнечную систему и показала ему рисунки, почему-то при этом тыча себя в грудь. Эрик оказался очень смышлёным и, улыбаясь, изобразил на листке, похожем на пергамент, свой ответ. Так я узнала, что его планета вместе с тремя другими вращается вокруг большой звезды. А ещё у них четыре луны разного размера. Надо же…
Получалось, Эрик ― не человек из прошлого, как я сначала подумала, он из другого мира. Вот это сюрприз… У него было две сестры и старший брат, а сам он где-то учился. Разобраться, где именно, так и не смогла, Эрик что-то написал, но буквы были очень необычными. В ответ пожала плечами ― мол, не понимаю тебя, дружок, и он, погрустнев, кивнул в ответ.
А рисовал он отлично, не то что я. Мои попытки изобразить известных домашних животных с треском провалились. Растерянно потирая лоб, Эрик задумчиво смотрел на рисунок кошки, и, наконец, засмеявшись, кивнул.
Видели бы вы, что за удивительных существ изобразил он в ответ ― со множеством самых необычных лап, нереально изогнутых шей и изумительных по красоте хвостов! Из зеркала на меня смотрели иногда до десяти пар глаз, а уж зубов-то… Ух ты…
И всё же я узнавала их: вот восьминогая собака, кот с двумя хвостами, а это что-то похожее на помесь слона и жирафа. Прикольно, посмотреть бы на них вживую… Не скрывая восхищения, подняла большой палец вверх. Эрика этот жест озадачил: он смотрел удивлённо, склонив голову набок, но всё-таки повторил его. И мы рассмеялись.
Через полчаса этих жизнерадостных переговоров «экран» внезапно погас, превратившись в обычное зеркало. И только тогда, глядя на свои карикатурные работы, вспомнила о планшете со множеством фотографий. И как сразу не сообразила, дурёха?.. Полночи я готовилась к следующей встрече с Эриком, подбирая нужные фото ― так мне хотелось показать ему наш удивительный и прекрасный мир.
Заснуть у «контактёра с непознанным» никак не получалось ― ворочаясь, я думала о завтрашней встрече. Но ни на следующий день, ни два дня спустя зеркало не заработало, словно не желая соединять с Эриком. Мысль о том, что больше мы с ним никогда не увидимся, приводила любопытную Варвару в странное замешательство: я была рассеяна и грустна, невпопад отвечая на вопросы друзей. Так что все решили ― это переутомление, и кое-кому нужно срочно отдохнуть. Откуда им было знать, о чём я думала на самом деле?
А на третий день ровно в восемь вечера зеркало снова проснулось: Эрик сидел у стола с кучей бумаг в руках. Его лицо было задумчиво, и он снова изменился ― повзрослел и очень похорошел. На нём было одето что-то наподобие мантии, каштановые волосы отросли и больше не топорщились, плечи стали шире и, глядя на него, я почувствовала, как пылают девичьи щёки. Теперь мы с ним были примерно одного возраста.
Увидев меня, Эрик вскочил из-за стола и подошёл к своему зеркалу, его глаза радостно сияли. Я ответила искренней улыбкой, в волнении теребя край футболки; мы оба выглядели немного смущёнными, но времени для контакта оставалось немного, и разговор между мирами продолжился.
Эрик с восторгом рассматривал фото с планшета. Я собрала для него фотографии самых красивых мест планеты, животных и даже лучших произведений искусства. И, конечно, городов ― огромных, ярких, современных и старинных, с их неповторимой фантастической архитектурой…
Потрясённый увиденным, он снова и снова просил показать картинки, на рассказ о себе у него почти не осталось времени. Узнала лишь, что он окончил свой «университет», став учёным. Конечно, об этом я догадалась сама: кем ещё мог быть Эрик? Комната была заставлена стопками книг и свитков; а этот любознательный взгляд и жадность, с которой он впитывал новые знания? Всё говорило о правильности моего предположения…
Время пролетело незаметно, и ни один из нас не мог его остановить. В памяти остался прощальный, испуганный взгляд юноши и протянутая к зеркалу рука, словно стремившаяся удержать… меня? Да нет, конечно, что человеку из другой вселенной до простой, скажу прямо ― не самой красивой девчонки, если перед ним открывался целый новый мир.
Ночью я лежала без сна, думая о нём. Меня мучили ужасные сомнения: и с какого перепуга ты, Варя, взяла, что Эрик реален, и всё происходившее ― не чья-то злая шутка? Слишком уж фантастично это выглядело, а я не поклонница подобного жанра. Вдруг в голову пришло то, о чём следовало бы подумать с самого начала ― время. Оно текло в наших мирах по-разному ― с каждой новой встречей Эрик взрослел, а, значит, совсем скоро он начнёт стареть, а потом…
Я подскочила на кровати, сердце забилось неровными толчками. Застонав, накрыла голову подушкой, стараясь успокоиться и ни о чём не думать. Но это не помогало…
Мысли пульсировали, причиняя почти физическую боль:
― И почему, дурёха, решила, что тебе «повезло» увидеть человека из другого мира? Это тяжёлое испытание ― наблюдать, как он стареет, а потом… его просто не станет. Совсем. И никто не в состоянии изменить ход вещей. Так что забудь о парнишке, переверни зеркало другой стороной и подожди месяц, пока всё закончится. Ведь ты совсем его не знаешь! Кто он тебе? Просто незнакомец в зеркале…
Я глотала слёзы, борясь с собственным эгоизмом, и лишь окончательно приняв решение, успокоилась:
― Да, мне страшно, но ведь Эрик ждёт. Я ― чудо в его привычной жизни, впрочем, как и он для меня. Пусть ненадолго, но мы сможем быть рядом ― как друзья по переписке, которые никогда не встретятся…
Это была трудная, полная сомнений ночь, но моё решение не изменилось ― я приготовилась к неизбежной боли расставания.
Дни шли за днями, наши встречи с Эриком продолжались. Иногда зеркало молчало несколько дней, а потом я снова видела его повзрослевшего и возмужавшего. Он гордо показывал книгу в массивном переплёте, и по счастливым глазам я догадывалась, что это его труд, поздравляя и радостно хлопая в ладоши.
А когда Эрик поднёс к зеркалу портрет своей невесты и смущённо улыбнулся ― также улыбнулась в ответ, кивая и одобряя его избранницу, хотя в глубине души, сама не знаю почему, её возненавидела.
Через несколько дней стала заметна первая седина в его каштановых волосах, и пришлось сказать себе:
― Подумаешь, седина, ему даже идёт. Всё нормально…
Забросив подруг и наши привычные посиделки, каждый вечер Варя не просто спешила, а летела домой к восьми вечера, надеясь ещё раз увидеться с ним. Это было какое-то безумие, но тогда я так не думала.
Время рядом с Эриком проходило слишком быстро, и сердце замирало, когда он показывал портреты своих детей, а его глаза светились нежностью и гордостью за них. Я радовалась вместе с ним, стараясь поддержать, если ему было плохо. Мы понимали друг друга без слов: достаточно мне было приложить руку к сердцу, вздыхая, и он знал, что я ему сочувствую. А он в благодарность рисовал растения, похожие на большие разноцветные метёлки, которые мне стали дороже самых прекрасных роз…
Однажды увидела его с седыми висками и глазами полными скорби. Отвечая на мой испуганный взгляд, Эрик показал на портрет жены. Ясно, её больше не было ― я не злорадствовала, мне было искренне жаль обоих…
Как назло, зеркало почти сразу выключилось, и связи с другом не было почти неделю. Я сходила с ума, срываясь на всех, кто попадался под руку ― так боялась, что больше не увижу его живым.
Но мы встретились снова: шторы в комнате были сдвинуты, и яркий свет падал на него, сидящего в кресле у очага с книгой в руках. Густые волнистые волосы наполовину поседели, между бровей пролегли горестные морщины. Он поправлял рукой очки на носу, сосредоточенно читая лежащую на коленях книгу.
Я сразу поняла, что Эрик не здоров: румянец на щеках был слишком ярким, а кожа бледной и усыпана мелкими капельками пота. Время от времени он протирал лоб белоснежным платком. Внезапно друг закашлялся так сильно, что книга выпала из рук, упав на пол, а он не смог её достать. Понимая, как ему сейчас тяжело, я заплакала от бессилья. Наконец, отдышавшись, он поднял глаза и увидел меня.
Радостно улыбнувшись, с трудом встал. Замахав руками, я пыталась вернуть его назад в кресло, но упрямец лишь покачал головой. Подойдя к столу, он взял с него небольшую картину и повернул так, чтобы мне удобно было её рассмотреть.
Это был… мой портрет: бледная, завёрнутая в полотенце девица, с рыжими космами, собранными в пучок на затылке. Как в нашу первую встречу… Неужели Эрик запомнил? Ведь для него прошло столько лет! Или он нарисовал меня в тот же день, до сих пор храня портрет? Почему же раньше не показывал его, а сейчас вдруг решился? Возможно, потому что знал ― это наша последняя встреча.
Ещё раз всмотрелась в картину: изображённая на ней девушка была прекрасна. Разве я ― такая? Самая обыкновенная девчонка без царя в голове, как, уходя, говорил мой «бывший». Девушка на картине была другой ― сияющей, чувственной, любимой…
Подняла на Эрика заплаканные глаза, прижимая руки к губам ― никто и никогда не признавался мне в любви так. Он шутливо нахмурился, показав жестами ― не надо плакать! Я заставила себя улыбнуться, а Эрик, смеясь словно мальчишка, сначала прижал портрет к сердцу, а потом, развернув, поцеловал моё изображение прямо в губы, дразня: мол, что ты за это сделаешь?
Не в силах сдержать улыбку, послала ему в ответ воздушный поцелуй, который он «поймал», приложив к своим губам. И тут же его скрутила боль. Я кричала в отчаянии, видя, как он падает на пол и замирает. Зеркало помутнело, пошло трещинками, а в следующее мгновение пролилось на пол мелкими каплями серебряного дождя.
Эти капли, подобно ртути, катались по полу, а потом сами собрались в небольшой блестящий шарик. Я протянула к нему руки, взяв в ладонь: он был лёгким и сиял как новогодняя игрушка. Это не могла быть ртуть, за столько лет её пары давно бы меня убили, но сейчас было не до вопроса ― из чего же сделано волшебное бабушкино зеркало…
Высыпав из любимой шкатулки украшения и положив в неё шарик, я убрала коробочку как можно дальше, отдавшись своему горю и плача навзрыд… И наверняка, закончила бы этот день, уснув за бутылкой дешёвого вина, но позвонившая подруга напомнила об обещании прийти сегодня к ней на День рождения. В тот момент мне было всё равно где и с кем пить, поэтому я согласилась.
Умывшись, и, не став красить опухшие от слёз глаза, мазнула помадой по губам, переоделась в чёрное платье, в таком виде заявившись на весёлую вечеринку. Подруга посмотрела с подозрением, хотя ничего и не сказала. Остальное помню плохо. Какой-то незнакомый болтливый студент всё время подливал мне вино в стакан, видимо, надеясь продолжить знакомство в более интимной обстановке.
Не слушая его, пила, стараясь ни о чём не думать и даже периодически что-то ему отвечала. Он выдохнул, обдавая противным перегаром:
― Варя, всё понимаю, но почему ты постоянно называешь меня каким-то Эриком? Я же ― Федя с параллельного потока, ты, что, уже забыла?
Посмотрев на него непонимающим взглядом, зло толкнула удивлённого парня в грудь, и, прошипев:
― Отвали, Федя с параллельного, ― нетвёрдой походкой направилась домой. Благо, идти было недалеко.
На утро я с трудом вспомнила, что наступила суббота и спешить никуда не надо. В ванной с тоской смотрела на пустую старую доску, оставшуюся от зеркала. Недолго поколебавшись, аккуратно сняла её со стены, чтобы рассмотреть вырезанные инициалы: это были «В» и «К». Варвара Кольцова ― моё имя, странно… Зеркало старинное, бабушкино, она тоже была Варей, вот только фамилия у неё совсем другая. Что это – совпадение или насмешка судьбы?
Было слишком больно думать о случившемся, и я уехала на выходные к родителям. В понедельник возле университета столкнулась с парнем, чьё лицо показалось мне смутно знакомым. Он как-то странно посмотрел, криво ухмыльнувшись, и я долго пыталась вспомнить, откуда же его знаю.
Вспомнила. Это был одногруппник Вадика, бывшего парня с физфака. Неприятный тип. Кажется, Вадим с ним дружил, считая большим мастером розыгрышей. Спина внезапно взмокла: “Не может быть, хоть мы и плохо расстались, но поступить так жестоко? Неужели всё, что я пережила за эти три недели ― его злая шутка?”.
Потрясённая, присела на скамейку. Ветер бросал в лицо охапки жёлтых листьев, но я ничего не чувствовала, не сопротивляясь его натиску. Осознание того, что всё, чем жила последнее время, ― возможно лишь насмешка, было больнее и унизительнее пощёчины.
― Как они это провернули, какие технические примочки использовали? Наняли актёра, чтобы достоверно сыграть роль? Возможно…
Я вспомнила, что Вадим так и не вернул ключи от квартиры.
― Значит, решил поиздеваться? Ладно, чёрт с тобой… Пусть даже так, пусть все надо мной смеются ― плевать, но надо найти ту сволочь, что так правдоподобно изображала Эрика. Хочу его видеть, заглянуть в эти бесстыжие глаза. И я его найду, пусть не сомневается…
Сгорбившись, развернулась и пошла домой, до крови кусая губы, в душе всё ещё надеясь, что ошибаюсь, и в моей жизни был настоящий Эрик. Бросив в прихожей сумку, зашла в ванную и чуть снова не села на пол: доски от зеркала не было ― на полу лежала мелкая труха от сгнившего дерева. В ужасе, что потеряла единственную важную для меня вещь, достала шкатулку: небольшой серебристый шарик был на месте…
Едва дыша, взяла его дрожащими руками и, почувствовав холод, прижала к щеке, согревая своим теплом. Глотая слёзы, тихо спросила:
― Эрик, ты слышишь меня? Увидимся ли мы снова? Умоляю, дай знак, хоть какой-нибудь маленький намёк. Пожалуйста…
Шарик в руке потеплел и запульсировал, сначала еле-еле, а потом всё сильнее и увереннее, словно сердце, разгоняющее кровь по венам…
Читайте продолжение рассказа в январе 2025 года!
Views: 1