– Ну, давай быстрее шевелись, старый пень! – громко шипела Снегурочка, волоча Деда Мороза по коридору за парчовый рукав. – Опять вчера бухал? Вон рожа какая оплывшая! Что б тебя, Валерка!
Дед Мороз остановился перед дверью с надписью «Актовый зал», шумно переводя дыхание. Сердце в груди трепыхалось пойманной птахой, в голове гудел чугунный колокол, жутко хотелось пить.
– Опять чуть не опоздали. Больше никогда с тобой работать не буду! – Продолжала выговаривать ему Снегурочка, берясь рукой в серебристой рукавичке за ручку двери. – Не дотерпеть до конца праздников что ли? Вот унюхают дети запах перегара от любимого и долгожданного дедушки. Что ты им скажешь?
– Скажу, что дедушка лечился вчера. Я же старый, больной, мне лекарства нужны! – огрызнулся Мороз.
– Соберись, Валерка! – Снегурочка шарахнула кулаком своему напарнику между лопаток, и тот ввалился в распахнувшуюся дверь актового зала.
– Здравствуйте, детишки! – радостно пропел Валера, поправляя съехавшую на глаза парчовую шапку с серебристой опушкой из синтетического меха.
– Здравствуй, дедушка Мороз!! – ответил ему дружный хор детских голосов.
Небольшой актовый зал детского сада «Василёк» был забит разодетыми в пух и прах принцессами и феями, мушкетёрами и рыцарями, а также зайчиками, белочками и прочей разнообразной фауной. В центре возвышалась богато украшенная ёлка. А в уголочке, затаив дыхание и с восторгом наблюдая за своими малолетними чадами, притаились родители, кто – подпирая спиной стену, а кто – взгромоздившись на маленькие детские стульчики.
“Только бы текст не забыть и от сценария не оторваться”, – подумал Валера, окончательно входя в роль. Вот уже вторую неделю они со Светкой колесили по детским садам города, играя на утренниках сказочных персонажей. Этот новогодний чёс был самым хлебным временем в году, когда даже самые захудалые выпускники театрального института могли неплохо подзаработать.
После получения диплома Валерка так и не сумел устроиться на нормальную работу. Ни в один театр его не взяли, в кино на главные роли тоже как-то не спешили звать. Вот и перебивался съёмками в массовке в телесериалах, да такими вот детскими утренниками. А ведь когда-то мечтал Гамлета играть!..
Но реальная жизнь быстро сбила с него пыльный налёт самоуверенности и апломба. “Никому ты на хрен не нужен”, – думал он про себя с горькой усмешкой. От чувства неудовлетворённости собственной жизнью, чтобы окончательно не свалиться в полную безнадегу, он иногда позволял себе немного выпить. Совсем немного! А зловредная напарница Светка, унюхав запах перегара, впадала в ярость и грозилась растерзать бедного парня. А ведь с неё станется!
– Кто же из вас, ребята, стихи мне почитает? – вопрошал сладким голосом Дед Мороз. – Очень я стихи уважаю!
Детвора повскакивала со своих мест с громким воплем «Я!!», от которого чуть не лопнули барабанные перепонки в и без того больной голове Деда.
– Только читайте погромче, а то я старенький, глуховат стал!
И вот уже принцесса сменяет белочку, а мушкетёр – зайчика. Вытянувшись в струнку, старательно выговаривают слова, немного картавя и шепелявя. Какие же они все милые, забавные, чудные! Умилялся Валерка, а в душе разливалось что-то мягкое и тёплое, рискуя растопить морозного Деда изнутри. “А ведь и у меня могла бы быть вот такая же маленькая принцесса или мушкетёр… Если бы я не оказался трусом”. Он тряхнул головой в седом парике, отгоняя ненужные воспоминания.
В центр зала, сменив лисичку, вышел четырёхлетний малец в шлеме с забралом из папье-маше и в картонных латах. В вытянутой руке победно блестел пластмассовый меч.
– О, а это кто у нас? – удивился Дед Мороз.
– Я – лыцарь! – ответил малыш, поднимая забрало.
На Валерку взглянули ясные, как ягодки смородины, чёрные глазёнки. И в душе что-то оборвалось. Вот такие же смородиновые глаза были у его Оксанки, самой красивой девчонки на курсе. Да что на курсе? На всём белом свете! Оксана, его первая любовь, его смородинка, была самой красивой, самой весёлой, заводной, самой-самой. И, как показало время, была и осталась… Если бы он её не предал.
– А звать тебя как, рыцарь?
– Стёпа!
– Ну, рыцарь Стёпа, читай стишок!
Мальчишка старался изо всех сил, борясь с неподдающейся буквой «Р». Дочитал четверостишье и церемонно поклонился зрителям. Забрало съехало и закрыло черноглазую мордаху. Кто-то в зале прыснул, кто-то не удержал смешок. Но малыш не растерялся, не смутился, а решительно повторил свой трюк с забралом, ещё раз поклонившись в пояс. Тут уж весь зал грохнул от хохота!
“А молодец, пацан, нашёл выход из положения!” – С долей восхищения подумал Валера, пряча улыбку под синтетическими усами. Настоящий артист!
Инициативу перехватила Снегурочка, собрав детей в хоровод вокруг ёлочки и затянув весёлую песенку. А Дед Мороз в задумчивости стоял, опершись на свой серебряный “волшебный” посох. Что же он ей тогда сказал? Что-то вроде «я ещё не готов стать отцом!» или «да мы же сами ещё дети!». Тогда он не думал, что предаёт её и ещё не родившегося ребёнка. Просто испугался. Испугался трудностей на втором курсе института, в общаге, в чужом городе без денег, без поддержки родных и близких. Испугался, потому что трус и подлец.
В глубине души он надеялся, что она начнёт его уговаривать, убеждать, что вместе, вдвоём они со всем справятся, всё преодолеют. А она смерила его презрительным взглядом, повернулась и ушла, не сказав ни слова. Самая гордая девчонка на свете. Он, почувствовав себя полным ничтожеством, обиделся. А на что было обижаться? Ничтожество и есть! Трус, подлец и ничтожество. А когда глупая обида прошла, бросился её искать. Но так и не нашёл, ни в общаге, ни в институте, ни у друзей. Оксанка исчезла, испарилась, будто была не живым, реальным человеком, а романтической мечтой, иллюзией, сном, растаявшем с первыми лучами солнца.
Из задумчивости его вывел острый локоть Светки, толкнувший его в бок.
– Отмерзай, Дед, пора детишкам подарки вручать! – прошептала она ехидно прямо в ухо.
Валера встрепенулся, покрутил головой по сторонам и, увидев огромный мешок с подарками у двери, поспешил к нему, путаясь в длинных полах парчовой шубы. Похоже на кирпичи, подумал он, поднимая мешок, заполненный прямоугольными, сложенными друг на друга штуковинами. Но мешок оторвался от пола легко, без усилия. А прямоугольные штуковины оказались коробками с детским конструктором «Лего». Толпа ребятни окружила его и с нетерпением потянула маленькие ручонки за долгожданным подарком.
Расхватали коробки в мгновение ока и поспешили к своим родителям хвастаться полученным. Дед Мороз нагнулся и извлёк из опустевшего мешка последнюю коробку с разноцветным рисунком на крышке.
– Ну, кто ещё не получил подарок? – спросил он, оглядываясь вокруг.
За ёлкой неуверенно переминался с ноги на ногу давешний “лыцарь” в шлеме с непослушным забралом.
– Стёпа, иди сюда, – позвал Валера, протягивая малышу коробку. – Держи подарок от Дедушки Мороза!
Мальчик подошёл, глядя на сказочного волшебника вопросительно и с обидой.
– Ну, ты чего, Стёп? – Валера присел на корточки возле малыша, не понимая, почему тот не спешит забрать подарок.
– Дедушка, но я же не такой подарок просил!
– А какой? – растерялся Мороз.
– Я папу просил, а «Лего» у меня уже есть! – И обидные слёзы заблестели в смородиновых глазёнках.
– Папу?.. Извини, малыш, – промямлил совершенно растерявшийся Дед, – я решил, что «Лего» будет лучше для всех, чтобы никому не было обидно. А папа у тебя обязательно будет, вот увидишь!
– Обещаешь? Ты меня не обманешь?
У Валерки ком застрял в горле – таким пронзительным, молящим был взгляд детских глаз. Эх, и почему он не настоящий Дед Мороз?! Так захотелось совершить чудо для этого малыша, до боли, острой иглой пронзившей сердце насквозь.
– Конечно, обещаю! Как только найду для тебя папу, самого лучшего, сразу его тебе пришлю!
Черноглазое личико осветилось таким светом надежды, будто внутри него лампочку включили. Чья-то рука потянула Стёпку за плечо.
– Пойдём, Стёпушка, переодеваться. Нам с тобой ещё сегодня надо успеть на ледовое шоу. Скажи Дедушке Морозу “спасибо”, и пойдём!
– Спасибо! – прошептал счастливый Стёпка и пошёл к выходу.
А Валерка поднял глаза и, вдруг потеряв равновесие, зашатался и, неловко взмахнув руками, рухнул на колени. Маленького рыцаря в картонных латах держала за руку Оксана.
Так и стоял сказочный Дед в парчовой шубе на коленях со сползшей на глаза шапкой, со съехавшей в бок белой синтетической бородой, потрясённо глядя в след своей потерянной мечте, уводивший за собой его сына. Маленький чёрный карлик, что тускло светился в его сердце последние пять лет, вдруг вспыхнул сверхновой звездой. И эта сверхновая засияла с такой силой, освещая собой всё, давая надежду, наполняя верой, заставляя торопиться, действовать.
Найти адрес Оксаны было делом техники. Он просто подошёл к заведующей детским садиком и, включив всё своё обаяние и актёрское мастерство, выпросил, вымолил этот самый адрес. А потом почти неделю каждый вечер дежурил напротив их подъезда, наблюдая за самой красивой женщиной на свете и самым очаровательным малышом.
Он довёл до нервного тика продавщицу в детском мире, выбирая подарок для сына. А утром 31-го декабря скупил все розы в цветочном магазине.
В половину девятого вечера он стоял у её двери с охапкой цветов в руке и коробкой с роботом-трансформером. Сердце бешено стучало от радости и нетерпения, заглушая слабый голосок страха и неуверенности. Теперь, когда он их наконец нашёл, всё будет хорошо! “Всё обязательно будет хорошо”, – твердил он как молитву.
Дверь открыла Оксана и замерла с расширенными от удивления чёрными глазами. Ах, какая же она красивая! За эти пять лет стала ещё красивее.
– Здрасьте, – бодро пробормотал Валерка, – подарок от Деда Мороза ждёте?
Она молчала, растерявшись и теребя в руках кухонное полотенце. В коридор выскочил Стёпка и радостно заорал на весь дом:
– Папа, это мой папа! Не обманул, не обманул Дедушка!!
Он подпрыгивал от радости и нетерпения, но не решался подойти близко к новоявленному отцу. А тот шагнул в коридор и, вдруг засмущавшись, протянул ему большую красивую коробку.
– Любишь играть в роботов, Стёпа?
Малыш закивал, сверкая восторженными глазёнками, заливаясь счастливым румянцем, улыбаясь до ушей. Папа, у него теперь есть самый настоящий папа! Как и у других ребят в садике. А ведь он не до конца поверил Деду Морозу, сомневался. А тот выполнил обещание!
– Это тебе, Оксана, – Валера протянул огромный букет ей.
Она взяла его механически. Выражение удивления на её лице постепенно сменялось растерянностью и чем-то ещё. Он не успел разобраться, потому что Стёпка ухватил его за палец и потащил вглубь квартиры.
– Пойдём, я покажу тебе свои игрушки!
В маленькой комнате жило детство. Оно пряталось в ящике с игрушками, в развешенных по стенам детских рисунках, в уютно устроившемся на подушке плюшевом медвежонке, в раскрытой книжке с яркой картинкой, в забытой на спинке стула маленькой пижамке.
Усадив папу на свою кровать, Стёпа стал показывать все свои игрушки, рисунки, поделки. Надо было срочно убедить его в том, что он, Стёпа, самый лучший, чтобы тот вдруг не передумал и не отказался быть его папой.
– А в шашки ты играть умеешь? – спрашивал Стёпка, заглядывая в глаза отцу.
– Умею. И в шахматы умею.
– Правда? А научишь меня играть в шахматы?
– Научу, конечно!
– А я тебя в цирк свожу. Ты был в цирке? Там такие слоны огромные и тигры. Мне больше всего тигры понравились. И ещё летающие акробаты.
Он тараторил, суетился, не зная, как унять охватившее его волнение. Этот папа ему нравился. Он не понимал, чем, но нравился. В конце концов, Деду Морозу можно доверять. Плохого папу он бы ему не прислал.
– Может, пора к столу? – раздался за их спинами голос Оксаны. – Пора уже старый год провожать.
Валера не уловил холодных металлических ноток в её голосе, не заметил льдинок в ясных глазах. Он был поглощён сыном. А Стёпка с упоением завладел всем его вниманием и не собирался ни с кем делиться, даже с мамой. Казалось, он пытается наверстать упущенное за четыре года своей жизни без отца.
Ему было не до еды, не до любимых сладостей, потому что требовалось срочно подарить папе весь большой, прекрасный мир, что жил в его маленькой душе. Валера, сидя за столом, изредка бросал виноватые взгляды на Оксану, словно извиняясь, что не в силах оторваться от сына. А тот болтал и болтал обо всём на свете, что было для него важно и интересно.
Стрелки на часах подобрались к цифре 11.
– Стёпа, тебе пора спать! – строгим голосом произнесла мама.
Стёпка ударился в слёзы. Ну, как она не понимает, что идти спать сейчас никак нельзя, просто невозможно! Он не может оставить папу. А вдруг папа исчезнет, пока он спит? Этого же нельзя допустить. Стёпка был готов не спать больше никогда в жизни и сторожить нашедшегося папу.
– Ну, Стёп, не плачь, – ласково попросил Валера, – давай я тебя уложу. Пойдём?
От такого предложения мальчик отказаться не смог. И пошёл, крепко взяв отца за руку, в свою комнату.
– А ты мне сказку почитаешь? – жалобно бормотал он сквозь слёзы, что ещё не высохли на сонных глазках.
– Почитаю.
– А ты поможешь мне уговорить маму купить щенка? Такого пушистого-пушистого, похожего на меховой шарик, с остренькой мордочкой? У него имя ещё смешное – «шприц».
Валера улыбнулся, помогая надеть пижамку Стёпке.
– Только не шприц, а шпиц. Это порода такая. А шприц – это то, чем уколы делают медсёстры. Тебе когда-нибудь делали укол?
– Да. Это очень больно. Тогда лучше другого щенка выберем, а то этот будет мне напоминать про уколы.
– Хорошо, Стёпушка, выберем другого, какой тебе больше понравится. И маму обязательно уговорим. Против нас двоих ей не устоять точно!
Он укрыл сына одеяльцем и положил рядом на подушку смешного плюшевого медвежонка. И у него когда-то был такой медвежонок. И воспоминания о нём грели душу, потому что там, в далёком детстве, кроме медвежонка рядом всегда были мама, папа, бабушка и дедушка. И от этого мир казался большим и добрым, и совершенно не пугал и не отталкивал. А у Стёпы была только мама…
Валера почитал полстраницы сказки и заметил, что глазки у малыша закрылись. Он наклонился, чтобы осторожно поцеловать сына, но тот вдруг обхватил отца за шею своими маленькими тёплыми ручонками и прошептал:
– Обещай, что не уйдёшь, пока я сплю! – попросил он с такой мольбой, что сверхновая, пылающая с некоторых пор в сердце Валеры, полыхнула протуберанцами так, что стало жарко и защипало в глазах. Он понял, что скорее умрёт, чем обманет этого маленького человечка, что уже мирно посапывал, погрузившись в сон.
– Обещаю, обещаю, – прошептал он, с осторожной нежностью отцепляя детские ручки от своей шеи и укладывая их под одеяло.
Он вышел из комнаты, ступая на цыпочках, чтобы не потревожить счастливый сон Стёпы. Его мама обнаружилась на кухне. Она проверяла в духовке готовящуюся курицу. Валера остановился на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку. Уютный жёлтый свет лампы, весёлые занавески на окне, запах запекаемой курицы, суетящаяся у плиты самая красивая женщина на свете – наполнили его душу теплом и светом. И он решил пошутить:
– Стёпка, кажется, доволен подарком. А ты, Оксана, мужа себе у Деда Мороза не заказывала? А то можно совместить папу для Стёпы и мужа для его мамы в одном флаконе. Хорошая экономия выйдет.
Оксана выпрямилась и бросила на него такой ледяной взгляд, что по спине пробежала волна мурашек.
– А ты уверен, что мне нужен муж? Да ещё такой, как ты? – она усмехнулась высокомерно и надменно. – Да, самоуверенности в тебе за пять лет не убавилось.
Валера смутился. А чего он, собственно говоря, ожидал? Что она встретит его с распростёртыми объятиями? Что она сидела и ждала его все эти пять лет? Но сверхновая в груди его сияла, сжигая в своих лучах неуверенность и сомнения.
– Я всё понимаю, Оксана, – начал он. Но она прервала на полуслове.
– ТЫ понимаешь? Что ТЫ можешь понимать?! – гневно отшвырнув в сторону кухонное полотенце, она уставилась на него чёрными, пылающими глазищами. – Ты знаешь, каково это – быть матерью-одиночкой? Ты знаешь, как это, когда выходишь из роддома с младенцем на руках, а тебя никто не встречает, вообще никто, ни одна живая душа?!
Он пошёл к ней в надежде обнять, успокоить, примирить.
– Я же искал тебя тогда, долго искал, а ты исчезла…
Оксана отодвинулась к окну и выставила вперёд руку.
– Даже приближаться ко мне не смей! – с угрозой прошептала она.
И он остановился, растерянно и бессильно опустив руки. Не на такой приём он рассчитывал.
– И откуда ты только взялся на мою голову? Ведь жила столько лет спокойно. И вдруг ты!.. Все неприятности в моей жизни от тебя!
– И Стёпку ты тоже неприятностью считаешь, потому что от меня? – грустно усмехнулся Валера, не зная куда деть руки. В конце концов засунул их в карманы.
– Не переворачивай всё с ног на голову. Стёпа – мой сын, только мой и ничей больше! И делить его с тобой я не собираюсь!
– Оксана, зачем ты так? Ну, прости ты меня, дурака! Может, всё-таки мы снова…
– Господи, как же я тебя ненавижу! – странно, но ей удавалось кричать шёпотом, не тревожа, не нарушая тишину в квартире и мирный сон малыша за стеной. Узконаправленный поток ярости её слов бил прямо в распахнутое сердце незваного гостя. – И никогда, слышишь, никогда не прощу! Даже не надейся.
– И что же нам делать? – Валера опустил голову. Счастье, тёплое, родное, смеющееся звонким и счастливым детским смехом, казалось, было совсем рядом, только руку протяни, но вот же…
– Нам? Мне – растить сына, а тебе – и дальше жить в своё удовольствие!
– Да какое уж тут удовольствие без вас? – вздохнул он.
– Уходи, Валера, уходи! И больше никогда не появляйся в нашей жизни.
– А как же Стёпка? – он поднял на неё растерянные глаза.
– Ничего, Стёпка переживёт. Попереживает немного, а потом забудет. Так что собирайся, Валера, и уходи.
Ледяная непреклонность в её словах била наотмашь. Но как же Стёпка? Ведь он так просил у Деда Мороза папу, надеялся, верил. Если он уйдёт, поддавшись очередной глупой обиде, то ребёнок не только родного отца потеряет, но и веру в людей, в добро и справедливость. Валерка распрямил спину и, вздохнув, покачал головой.
– Извини, но уйти я не могу. Я Стёпке обещал, что буду рядом, когда он проснётся.
Ясные смородиновые глаза удивлённо округлились, а их яростный блеск будто наткнулся на прозрачную стену и стал тускнеть.
– Что значит, не могу? А я говорю – убирайся из моей жизни!
Оксана что-то ему говорила и говорила, обидное, резкое, болезненное. Но он не слышал слов, а просто смотрел на неё, такую рассерженную и такую невозможно красивую. В интонациях её голоса послышались жалобные нотки, словно она призывала на помощь неведомые силы, чтобы устоять, чтобы не дрогнуть. И упорно метала в него гневные и холодные льдинки слов, не стесняясь в выражениях, пытаясь причинить ему боль, обидеть, отомстить. Но льдинки, натыкаясь на мощное сияние сверхновой в его душе, мгновенно таяли и испарялись, так и не достигая цели.
Вдруг поток слов резко оборвался. Оксана втянула носом воздух и всплеснула руками:
– Курица!! – и бросилась открывать духовку.
Едкий дым вырвался из приоткрытой дверцы духовки и мгновенно заполнил маленькую кухоньку, благоухая запахом подгорелого мяса.
– Вот и курица сгорела, – возмущённо-растерянно бормотала Оксана, надевая рукавицы-прихватки и вытаскивая пострадавшую курицу. – Всё из-за тебя! Тащи блюдо!
– Какое блюдо?
– Вон на столе стоит. Давай быстрее! Она же горячая!
Валерка схватил большое керамическое блюдо со стола и на вытянутых руках подставил под недовольно шипящую, почерневшую от возмущения курицу.
– Чёрт бы тебя побрал, Валерка, всё из-за тебя, – дрогнувшим голосом, чуть не плача, прошептала Оксана, обречённо глядя на обуглившийся праздничный ужин.
– Можешь запечь меня вместо курицы в духовке, – предложил он, – сопротивляться не буду, заслужил.
– Было б что запекать! – фыркнула Оксана, кухонным полотенцем разгоняя клубы дыма. – Длинный, тощий. В тебе и есть-то нечего – одни кости.
Она подошла к окну и попыталась открыть форточку. Но роста явно не хватало. Валера с острой нежностью в душе наблюдал, как она мучительно тянет руку, встав на цыпочки, даже подпрыгнула пару раз. Но зловредная форточка была слишком высоко, и зацепить пальцами ручку маленькой дверцы никак не получалось.
– Ну, что ты стоишь? Помоги! – нетерпеливо воскликнула хозяйка, бросив в сторону своего гостя возмущённый взгляд.
Он кинулся помогать с такой радостью и такой надеждой, что Оксана поёжилась то ли от холодного воздуха, ворвавшегося в кухню через открывшуюся форточку, то ли от его близости. Он стоял так близко, в каких- то сантиметрах от неё, что она всем своим существом ощутила волны неведомой энергии, идущие от него. Вокруг вились потоки холодного воздуха, а внутри стало горячо-горячо. Словно искры электрических разрядов проскакивали между ними и притягивали, притягивали…
– Кажется, проветрилось, – прошептала Оксана, упрямо сопротивляясь наваждению, и потянулась закрыть форточку.
Он так ласково и робко накрыл её руку своей тёплой ладонью, что остатки гнева и ярости улетучились вместе с дымом от сгоревшей курицы. Она повернулась к нему лицом и, всхлипнув, уткнулась носом в раскрытый ворот его рубашки, чувствуя, как слабеют ноги от тепла его тела, такого родного и почти забытого.
– Как же я тебя ненавижу, Валерка, – шептала она куда-то в маленькую тёплую ямку между ключицами, – и в дом свой тебя никогда не пущу. Даже не надейся.
– Ладно, а на коврик у двери пустишь? Буду жить там, как сторожевой пёс. Кто-то же должен вас охранять, – шептал он в черноволосую шелковистую макушку, чувствуя, как становится горячо и мокро в ямке между ключицами от её дыхания. И от слёз. Она что, плачет? И руки сами собой обняли, прижали к груди. – Смородинка ты моя… единственная…
– Ну, где же ты был так долго? Почему тебя нужно так долго ждать? – айсберг обиды таял, таял в жарких лучах сверхновой, оставляя после себя целое море слёз. И Оксана всхлипывала, согреваясь в его руках, повторяя, но всё тише и тише, – ненавижу, как же я тебя ненавижу…
А по заснеженной улице на мягких лапах медленно крался Новый год, влекомый запахом подгоревшей курицы. Он, как дикий зверь, хорошо разбирался в запахах и точно знал, что именно так и пахнет счастье.
Views: 152