Этим летним утром я громко включила на патефоне бабушкину любимую музыку, чтобы наконец-то её разбудить.
— Штанцуем? — спросила я, нагнувшись к гробу.
К бабушке в деревню нужно было добираться долго: сначала в гремящем вагоне, потом в телеге на лошади. Мы редко ездили к ней с родителями. Она была уже вся в морщинах, с редкими седыми волосами, выступающими из-под платка. Она казалась большой и тучной, потому что носила юбку в пол. Помню, одинокий дом с резными окнами был на окраине улицы: за забором уже начинался дремучий лес.
Из всех внуков она знала только меня. Другие к ней почему-то не ездили. Она из-за этого часто плакала, прикрываясь платком. А я любила свою бабушку. У неё был такой большой старый патефон с пластинками. Ещё, наверное, до революции сделанный. Бабушка его рано-рано утром включала, пока я ещё спала. И будила меня: «Штанцуем?».
Танцевать она любила. Делала она это под музыку патефона, по утрам. Двигалась медленно, но так плавно! Одна нога у неё была нормальная, а другая немного прихрамывала и иногда похрустовала.
Днём она занималась огородом. А по вечерам смотрела в окошко и вытирала слёзы платком. Я её бывало спрошу: «Бабуля, а ты чаго плачешь?». А она мне в ответ: «Сердечко у меня щемит, болит. Старая я уже, старая. Смотрю на тебя и думаю: и ты когда-нето будешь такой старой, как я. Только ты. Другие-то меня не понимают…» А потом она опять смотрела молча в окошко.
И вот, когда мне было лет пять, то я захотела разбудить бабушку. Родители зачем-то сразу же выключили патефон и начали меня ругать, что так не делают. А почему?
За бабушкой приехала телега на лошади, гроб, наскоро сколоченный папкой, положили на телегу, и мы сели. Поехали мы все в тот самый дремучий лес. За нами шли какие-то тётки, дядьки и бабки. Кто-то плакал, кто-то молился, кто-то перешёптывался. Но разговоры всех заглушал бой оркестра. Да, такая была музыка! Вся деревня её слышала. Пом-пом-пом…
Когда одинокий бабушкин гроб положили в землю, то я спросила у папки: «А зачем бабушку туда кладут? Почему она не может остаться дома?»
Я помню! До сих помню, что мне тогда папка ответил!
— Ежели человиек умирает, то кладут его в зиемлю, шобы передалась его душа Богу. Тогда мы молимся о нём, а он становится нашим ангелом-хранитиелем.
И вот после похорон я прибежала домой самая первая и забежала в бабушкину комнату. Тишина. Полная тишина. Было только слышно, как с того света через бабушкин патефон играет тихий-тихий марш. И в грудине немного щемит. Пом-пом-пом…
Views: 257