Новогоднее

О белом сне поют вовсю поэты...

О белом сне поют вовсю поэты,
Смыкая ямб с подушками снегов.
Леса предзимние сугробами одеты -
От павших трав до кривизны сучков.

А солнце ширится над затвердевшей речкой,
Покрытой льдами годовых колец,
Чтоб отразиться в них оплывшей свечкой,
Истёршей горизонтами венец.

И оттого всё глуше в чаще тени,
Где синь ползёт пятном иль забытьём...
А наст скрипит, поскольку на колени
Безмолвие встаёт перед творцом.

Позаснежило. Позавьюжило.

Позаснежило. Позавьюжило.
В окна дышит - свечой - Луна,
Да гадает она о суженом,
Наливает в котёл вина.

Наливает вина медвяного,
Чтобы разом валило с ног,
Да в мужья ей не нужно пьяного -
Льдом покроет она порог.

Понамнёт горсть брусницы в ковшике
Да затеет лесной пирог,
Чтобы спали анчутки-лошики,
Чтобы милый добраться смог.

И глядит в зеркала озёрные,
В темноту разудалых дней -
Не нужны женихи притворные
На четвёрке рогатых змей.

Полынью на ходу распялила,
Словно глотку базарных баб.
Пусть орут, что дорогу залило, -
Кто пройдёт, тот душой - не раб.

Позаснежило. Позавьюжило.
Звёзды жмутся к печной трубе.
Не гадает Луна о суженом -
Мажет мёд на своей губе.

Тишина и ковшик с медовухой

А тишина вокруг такая,
Что слышно, как порхает снег,
И как полоска золотая
От солнца начинает бег.

И обмякают телом ели,
Забравшись в ласковый сугроб.
А завтра вновь придут метели,
Крестя двумя перстами лоб.

И так завьюжит, закудрявит,
Что в лес дороги не найдёшь.
А нынче солнце ковшик ставит -
И не захочешь, а попьёшь.

И с медовухи поднебесной
Затеешь смачно "трепака",
А бор качается отвесно,
И тишина вокруг... пока.

Бенгальский огонь

"Бенгальский огонь" зажигаю в прихожей,
Чтоб вместе идти под разлапистый снег.
Мы в чём-то волшебно и явно похожи,
Когда освещаем мгновенье - не век.

Малиново сыплются ноты и точки,
Спеша растопить в переулках хандру.
И, кажется, пахнут берёзово почки,
Когда мы с огнём затеваем игру.

А где-то над городом хлопает флюгер,
Ловя быстротечность вестей и ветров.
И, может быть, кто-то вот так, на досуге,
Услышит "бенгальский" чарующий зов.

Танцующие Ангелы

Сутулясь, они не сидят на скамейке,
Считая унылость и слёзы "божком",
А крылья сдают каждый полдень в ячейки,
Чтоб жизнь познавать, не летая, - пешком.

И всё ж их походка из дальнего мира,
Поскольку, танцуя, ты можешь творить
Сиреневый снег, бутерброд и сатиру -
Всё то, что захочется просто любить.

Сосульки, метро, перекрёстки, каналы,
Мосты, стэп на Невском и книжный развал -
Всё то, что окрашено охрой и алым,
Всё то художник-январь рисовал.

Такси, свиристели, карнизы, беруши,
Кораблик на шпиле и кот у окна -
Всё то растит для прекрасного души,
Всё то, что не мнётся, как юбка из льна.

Аллеи, детишки, собаки и горки,
Пломбир, мостовая и хор голубей -
Всё то, что увидено ангелом зорко,
Всё то, что подарено миром людей.

Краски - как дольки от трёх апельсинов…

Краски - как дольки от трёх апельсинов,
Сливки, корица, вино и мускат,
Хвойная ветка и свитер от финнов,
Кофе, полжизни, насмешливый взгляд.

Хочешь - смешаю с твоею судьбою,
Не размечая углы чернотой?
Правда, творю не одной золотою,
Да и тебе не катиться звездой.

Хочешь - добавлю полосок от кошки,
Чистой воды и "ватрушку" в снегах?
Вижу, как сыплешь признанья и крошки,
Чтоб не запутаться мыслью в дарах.

Хочешь - вломлюсь откровенно-площадно
С долгим рассветом и новой Игрой?
Ты уже был знойным и листопадным,
Станешь в причудах январской зимой.

Краски - как дольки от трёх апельсинов...

Эвридика и подлунный свет

Огонь качался на свече
И пах по-зимнему - гвоздикой.
Подлунный свет тёк на плече,
Назвав плясунью Эвридикой.

А тёмный зал был пуст и нем,
Лишь эхо пряталось - ресницей,
Чтоб подсказать судьбе: "Же вем..." -
И отлететь жемчужной птицей.

А танец вился ветром ног -
Обрывком строф, ловцом метели.
Кружились пол и потолок,
И за окном - проспект и ели.

И где-то пел - струной - Орфей,
Желая лишь - не оглянуться:
"Коль хочешь жить, любовь испей,
Чтоб не забыть, как к ней вернуться".

Наталья Самошкина.

Views: 114