Раиса Мельникова – поэт, прозаик, эссеист, публицист, переводчик. Живёт в Вильнюсе, в Литве. Магистр эдукологии. Имеет несколько высших образований. Является автором учебников по этике и театру для средних школ и гимназий, книг для учителей, научных и публицистических статей, опубликованных в Литве на литовском языке. Всего на сегодняшний день изданы 20 книг на литовском языке. А кроме того Раиса Мельникова руководит театральной студией, пишет сценарии спектаклей. Является членом Международных писательских союзов: ИСП (Интернациональный союз писателей) и СПСА (Союз писателей Северной Америки), состоит в Международной ассоциации писателей и публицистов МАПП, Литературном объединении поэтов и прозаиков “Логос”, пишущих в Литве на русском языке, объединении русских писателей и художников «Рарог». Статьи Раисы Мельниковой публикуются в газетах, она делает переводы с литовского, македонского, сербского языков. Её стихи печатались в альманахах Литвы, Латвии, России, Белоруссии, Болгарии, Индии, США. Стихи поэтессы также переводились на другие языки. С 2018 года в Вильнюсе изданы её сборник стихотворений и эссе «В измерении надежды и любви», и ещё 4 сборника стихов: «Плывущие во времени», «Пространство для диалога», «Неслучайное пространство», «Неуловимые горизонты». Призёр фестиваля «Славянские объятия» в Болгарии. Награждалась многими дипломами и медалями.
Прогулка по Вильнюсу в пасмурную погоду Горбатится, ёжится крыльями мой знакомый мост города. С прохожими своими унылыми мост очень старый, взгрустнувший от холода. Театр оперный взирает с надменностью на суету троллейбусов-ульев, равняясь на них, с деланной леностью плывут автобусы с брюхом акульим. С поклоном к речке вся в светло-розовом склонилась сакура и манит мудрами. Влечёт прохожих театра позами, на ум приходят цитаты сутрами. Идём мы к площади. Скамеек серия... Гуляют люди, все в тёплых свитерах. Я каблуками брусчатку меряю, а внук умчался вперёд на скутере.
После размолвки Как опоздавший ученик Стою, замешкавшись у двери. Толкает в комнату поверье – Через порог перешагни. Наверно, ты готовил речь, Три слова в воздухе висело. И я смешно и неумело Снимаю шаль цветную с плеч. Прощай непонятая грусть! Занозу с сердца вынимаю, Себя на счастье обрекаю, В строптивости своей винюсь. Вновь искушенью поддаюсь, От нежности твоей я таю, Отныне веру обретаю, В твоей любви не усомнюсь.
Серая грусть Глубокий и тихий вечер занимает служебный пост. Мигают таинственно свечи ночных путешественниц – звёзд. Вздыхает сонная бухта, от луны – по воде тропа. Трава на лужайке пожухла и колется ею стопа. Прошлого зыбкие тени скрывают былого черты. И в памяти – воскрешение тех дней, где со мною ты. На дряхлой скрипучей телеге тащится серая грусть… А в австралийском небе виднеется Млечный Путь.
COVID-20 Нагнетает словесные прения словарь, в былом обнаруженный, и выходит чума из забвения, угрожая зловещим ужином. И паук из нейронов вирусных прядёт ткань заражённого времени, а шифровку скрывают папирусы – вирус новый, но в повторении. Напряжённо научное мнение к бытию ключи подбирает, и надежда в земном измерении на страдания робко взирает. Объявление: «Будь осторожен! Вирус – знак судьбы вопросительный!» Обстоятельно он строит рожи… Человечество, будем бдительны!
Двадцатые годы двадцать первого столетия Двадцатый век. Бездарный, многозначный, и двадцать первый – поворотный век - расставили свои штрихи и знаки, запутался в тех фишках человек. В них – скороспешных выводов издержки и времени довлеющий закон, на месте знаков – проходные пешки вычерчивают на воде шаблон. Во имя стохастической идеи историю хотят перевернуть, и нет пророка нынче, Моисея, разумно указующего путь.
Кириллица Кириллицы россыпи вязенные В тиши выводились пером, И буквицы стилеобразно Рассаживались за столом. И чинно священный рисунок Ложился в задуманный слог: От альфы Кирилла структурой Был собран тех букв каталог. Несут старорусские руны Заложенный древними смысл, Из них в мире новой культуры Звучит многозначная мысль. Нам шлют письмена вековые Сакрального духа запас, И мы, постмодерном больные, Кириллицей радуем глаз.
Шёл человек По пыльной дороге шёл человек, Одетый просто, и взгляд его грустен, Степенно двигался. Мех-оберег Болтался сбоку пустой абсолютно. Для многих путник – ничто, или тень Скользнула и облаком пыльным растаяла. Неделю вышагивал – ночь и день, Дорога степная скитальца умаяла. Возможно, бедняга скорбел о родных, Шагал, поглощённый своими мыслями. Стенаний не слышно, и нет слёз мужских, Он просто с кровью из сердца их вырезал. Страдалец, желая найти ковчег, Плутал по миру никем не узнанным, А нужен был пилигриму ночлег И тёплый угол с горячим ужином. И после седых бродяжьих лет Пространство прохожего внутрь впускало, И время идущего шаг поглощало. Закрыт человек, и застёгнут жилет.
Душно В окруженьи немых арлекинов Проходит палящее лето, Глухие следы карантина Расползаются вкривь по паркету. И в барочной сени балдахина, Заплутавшись в шелках до рассвета, Закрываюсь в безмолвной пустыне Занавеской из струй маркизета. В опустевшей и душной гостиной – Бутерброды с икрой из буфета. Примеряет седой Арлекино На отживший мундир эполеты. Разлетается пух тополиный, Засыпая ночные проспекты. В напряжённой сети карантинной Помогает прохлада шербета. Удушают расцветки глоксиний Посреди чёрно-белых портретов. От любви остаются руины – Для банальной поэмы сюжеты.
В том доме Прошедшее бродит в том доме, от него нет ключа в настоящем, отпечатки остывших ладоней - на закрытых комодных ящиках. Там, оставленная для закланий, эхом умолкшей Немиги* в сумерках бродит память, доставая с полок вещи и книги. Их разбрасывает беззаботно, а время сирым Нарциссом смотрится в висящие старых картин полотна, совершенно забыв, что назад не воротится. И сжато в том доме пространство, соединённое в кубе, неизбежным Пикассо. Поведение дома весьма девиантно**, и это из прошлого кричащая молча гримаса. _____________________________ *Немига — река, правый приток реки Свислочь в Минске. **Девиантное поведение — это устойчивое поведение личности, отклоняющееся от общепринятых, наиболее распространённых и устоявшихся общественных норм.
Они просто уходят Любимые и близкие не умирают, они просто уходят, но возвращаются и со мной говорят – ушедшие многое знают. Их вещи висят в шкафу на вешалках, и мебель стоит на прежних местах, крепко сделанная из дуба и орешника. Награды разложены в бархатных коробочках, увы, не могу их потрогать, и в ближнем углу стоит изогнутая папина тросточка. Это важно, что в прошлом случилось. В мыслях скучаю и плачу о минувшем, о том, что раньше было. Укрытое прошлым пространством, всё, что ушло, за спиной молчит, только воспоминания в благодарной памяти странствуют. Прошедшие события могу оценить и припомнить таким образом только я – всё покрылось тёмным пеплом дымящегося Везувия.
В кадре Зыбкий песок лихорадит жарой, пламенем чертит дорогу, толпы людей, утомлённых путём, спешат перейти пороги. Рвётся прошлое, стонет струна, жизнь полыхает адом, однако, идущие страстно хотят не оставаться за кадром.
Раиса Мельникова.
Please follow and like us:
Views: 99