Бес в ребро, или Бешеный ёжик в мужских трусах

Кому не известна поговорка «седина в бороду – бес в ребро»? Пожалуй, только малым детям, которые, хоть их первая любовь нередко случается уже в детском садике, не только о какой-то странной седине в бороде, но и о самой бороде, как признаке совсем древней старости, ещё даже и не задумываются.
Поговорка известна практически поголовно всему взрослому населению. Только её актуальность этому самому населению по-настоящему становится понятна лишь тогда, когда «бес уже в ребре», и последствия этого, как снежный ком, превращающийся в итоге в неудержимую лавину, почему-то уж очень быстро вырастают из неуверенной и лёгкой ревности в развод и разрушение семьи…
А между тем, если заранее задуматься, почему нередко случается «бес в ребре», когда «седина в бороде», то, может, не придётся расстаться с тем, кого любишь, чтобы вступить в скоропалительный союз с тем, в чьём ребре уже давно дремлет «бес», который просто, как выразился один из героев этой повести, пока терпит…
Может, стоит понять, почему этот «бес» слишком часто «просыпается»? Да-да, часто, иначе не появилась бы поговорка «седина в бороду – бес в ребро». Поговорки ведь рождаются только тогда, когда в связи с очень уж заметной значимостью какого-то явления, людям вдруг хочется кратко и точно выразить его суть. И кто станет утверждать, что народ хоть один раз хоть чему-нибудь дал неверную характеристику? Вряд ли кто рискнёт: поговорки прошли проверку временем…
Наверное, история, случившаяся в нашей комедийной по жанру, но серьёзной по сути повести, поможет кому-то обо всём этом трезво поразмышлять и, возможно, впервые для себя вдруг обнаружить, что любовь и ревность не обязательно исключают друг друга, а главное – понять, что ревность может быть побеждена только любовью…

Часть I

Глава 1

Был поздний вечер. В просторном холле большого двухэтажного особ-няка собрались все обитатели дома.
Глава семейства Олег Павлович удобно расположился в кресле, чтобы почитать очередную книгу из множества тех, что стояли в нескольких книжных шкафах и ещё не были им прочитаны. Он всегда, сколько себя помнит, очень любил читать, и любую свободную минуту использовал в первую очередь для чтения. Но его личная библиотека была столь обширной, что только теперь, когда из-за ставших одолевать его, к счастью, пока ещё не очень серьёзных болячек и разных недугов пришлось перестать работать, он с удовольствием принялся за не раскрывавшиеся им доселе книги. Дмитрий, сын Олега Павловича, складывал в небольшой чемоданчик, лежащий на диване, свои вещи: сорочку, галстук, предметы гигиены, бритву.
Анна, жена Дмитрия, с беспокойным видом ходила вперёд-назад по комнате, периодически поглядывая на сборы мужа.
– Дима, ну что ж это за работа у тебя такая? – Анне с трудом удавалось скрывать охватившее её волнение. – Только приедешь из одной командировки, тут же убываешь в следующую!.. Ночуешь только дома… Ты же владелец большой сети хозяйственных магазинов, в каждом из которых есть директор. Тебе-то зачем туда соваться? Да ещё и так часто! Разве директора не справляются со своей работой?
– Анечка, ну ты пойми, у меня тридцать магазинов! И разбросаны они по всей области! Нужен постоянный контроль…
Анна нетерпеливо прервала объяснения мужа, даже не взглянувшего на неё и продолжавшего неспешно собираться в дорогу:
– Но директора ж для этого есть! А плохо работают – повыгоняй, возьми вместо них тех, кого не надо будет проверять каждый день!
– Ага – не проверять! – усмехнулся Дмитрий. – В наше время за всеми надо следить! Чуть отвернулся – уже что-то украли! Чуть проморгал – товар не тот закупили!
Олег Павлович оторвался от чтения, иронично посмотрел на Дмитрия:
– Сынок, ты плохой руководитель. Или…
– Что – или, папа? – нервно среагировал Дмитрий.
– Да так… Ничего… Думаю вслух… – попытка ответить равнодушно не удалась, Дмитрий заметил горечь в словах отца.
– Нет, ну ты думай поконкретней, пожалуйста, – повернулся к отцу Дмитрий, – а то это похоже на какой-то намёк…
– Да какой намёк… – вздохнул Олег Павлович. – Ты знаешь, я человек, далёкий от дипломатии: что думаю, то прямо в лоб и врежу, не взирая, как говорят, на лица…
Дмитрий с заметным удовлетворением возобновил сборы:
– Ну что ж, хорошо.
– Что не намёк – хорошо… – усмехнулся Олег Павлович, подумал мгно-вение и язвительно добавил, – а что руководитель хреновый – семечки…
– Пап, ну что ты, в самом деле! Я не хреновый! – с почти детской обидой откликнулся Дмитрий.
– А какой же?
– Да ты посмотри, как я пашу! Мало кто из предпринимателей так же детально вникает в работу своих подчинённых, как я!
Олег Павлович изучающее посмотрел на сына:
– Дима, а скажи мне, почему ты стал так, как ты говоришь, во всё детально вникать только в последний год? Ведь твоя сеть создана, кстати, при моей активной, еcли не определяющей, помощи, пятнадцать лет назад? Так?
– Ну так. И что из этого?
– А то, что четырнадцать лет ты откровенно бил баклуши, непрерывно путешествовал с Аней по всему миру, чуть не каждый день посещал с ней театры, концерты, а всеми делами управлял, и надо сказать, очень успешно, твой генеральный директор… Я уже даже стал опасаться, что ты просто развратишься безделицей, и вдруг – непрерывные командировки, через сутки после прибытия из предыдущей! Сутки дома, и снова – в командировку!.. Ты год уже не был с Аней в театре!
Дмитрий неожиданно неуверенно стал оправдываться, размышляя во время коротких пауз о чём-то, что его явно тревожит:
– Не до театров мне… Тут вся жизнь – театр… Шекспир-то как в воду глядел! Кругом – один театр! И актёров – тьма…
Анна, присевшая на время разговора отца с сыном на край дивана, с надеждой оживилась:
– Димочка, так, может, давай лучше сходим?.. Как раньше… В театр… Ну их, эти командировки…
Дмитрий на мгновение замер над ещё не собранным чемоданом:
– Да может, и ну их… Не знаю… Поезжу пока… А там жизнь покажет…
– Димочка, а ты меня любишь?.. – осторожно спросила Анна.
Дмитрий, продолжая разыскивать необходимые для командировки вещи в шкафах, с удивлением хмыкнул:
– Хм, странный вопрос.
– Ну почему – странный? Ты давно не говорил мне, что любишь меня… Целый год уже…
– А что, обязательно надо об этом говорить? Разве и так не ясно?..
– Ну… раньше я слышала от тебя ласковые слова каждый день… И чувствовала себя любимой…
– А сейчас не чувствуешь?.. – встревожился Дмитрий.
– Ты пойми, Димочка, женщине нужны слова… – смутилась Анна.
– Какие-такие ещё слова? Разве того, что я делаю для тебя, мало?
– Дурачком прикидывается… – опять оторвался от книги Олег Павлович. – Мужчина любит глазами, а женщина – ушами. Слыхал?..
– Так я ж – не только глазами!.. – засмеялся Дмитрий. Лукаво посмотрел на Анну. – Или не справляюсь?..
– Да нет, почему же… – вконец смутилась она.
– Я не понял: да или нет?.. – настойчиво-игриво повторил свой вопрос Дмитрий.
– Ну да, да… – Анна стыдливо отвернулась.
– А слова он бережёт для командировок… – ехидно съязвил Олег Павлович. – А то и туда и сюда словарного запаса не хватит…
– Пап, я вот не понимаю, ты всё время на что-то намекаешь, что ли?.. – в голосе Дмитрия зазвучало раздражение.
– Говорю же – дурачком прикидывается… Всё ты понимаешь…
– Пап, ты осознаёшь, что сейчас ты напрямую обвинил меня в том, что у меня есть любовница?!..
– Да? Странное заявление… Даже и не думал… Я ведь имел в виду, что ты сотрудникам своим в любви изъясняешься практически непрерывно… Командировки-то длинные… Сколько слов требуется… А дома уже, без тавтологии чтоб… помалкиваешь…
Ирония отца задела самолюбие Дмитрия:
– Нет, папа, давай уж поставим все точки на и! Если в чём подозреваешь меня, скажи прямо! К чему тут эзопов язык? Мы же мужчины…
– Мы-то мужчины… – вздохнул Олег Павлович. – А в любви нуждается женщина… – подумав секунду, умиротворяюще посмотрел на сына. – Ну ладно, сынок, не переживай, я пошутил. Ты же знаешь, я люблю подколоть, дай только повод…
– А я дал?..
– Ну… эти длительные и частые командировки… Ну как тут не ковырнуть?.. Мужики ведь любят друг друга пошпенять ради смеха, даже и без повода… И я люблю, ты же знаешь…
– Правда, пошутил?.. – неуверенно спросил Дмитрий.
– Ну конечно, Дима! Не волнуйся. Просто я увлёкся маленько шутками… Никто даже и не сомневается в твоей любви к Анечке. Хотя слова твои о любви действительно в последний год куда-то испарились… Поэтому Аня и стала допытываться, любишь ли ты её по-прежнему…
– А-а, ну ладно… А то я уже подумал…
– Индюк тоже думал… – в глазах отца скользнула какая-то, невысказанная вслух, мысль.
Дмитрий, уже занятый размышлениями о чём-то другом, рассеяно откликнулся:
– Что – индюк?..
– Да это я опять неумно пошутил… – серьёзно посмотрел на сына Олег Павлович.
– Вот всё время ты шутишь, папа, – усмехнулся сын. – Устрой хоть на день перекур…
– Так ведь старый я уже… А старость – не радость, говорят… Вот и сделал я едва ли не последней своей радостью шутки… Пошутишь вот так – и сразу хоть какая-то радость на душе…
Дмитрий взял с дивана собранный уже чемодан, в его голосе вновь появилась привычная всем решительность:
– Ну всё, пора! Я поехал. Не скучайте тут без меня. И не ругайте меня сильно!
Поцеловав жену и отца, он быстро вышел из дома, не дожидаясь пока жена закроет за ним дверь.
– Что же мне делать, Олег Павлович?.. Ведь мне уже пятьдесят пять… – Анна продолжала, как завороженная, смотреть на дверь, за которой только скрылся её муж. – Кому я нужна?..
– А ему шестьдесят, – усмехнулся Олег Павлович. – И ты думаешь, он кому-то нужен?..
– Значит, две старые клячи не разбредутся?.. – невесело улыбнулась Анна.
– Ну какие же вы старые? – удивился Олег Павлович. – Мне вон уже восемьдесят, а в душе – восемнадцать!.. – он посмотрел на смеющуюся Анну и тут же смутился. – Ну пусть не восемнадцать… Пусть даже семьдесят во-семь, всё равно я молодой!.. Болячки вот только что-то насели… А так я бы ещё и работал!
– Так, значит, думаете, надо терпеть?..
– Надо, Анечка, надо… Вся наша жизнь – одно сплошное терпение. Не-терпеливые всегда плохо кончают…
– Но ведь ясно же – у него любовница. И явно молодая…
– Конечно, молодая! – уверенно подтвердил Олег Павлович. – За это могу поручиться!
– Вы что, знаете, кто у него?.. – с настороженным удивлением взглянула на Олега Павловича Анна.
– Да нет, не знаю. Но я знаю мужчин…
– Что – все такие?..
– Почти… Поэтому, Анечка, не уходи от него. Или одна останешься, или обменяешь шило на мыло…
– Ну что ж вы, мужики, такие гуляки!.. – с отчаянием терпящего бедствие воскликнула Анна.
– Ну, положим, и женщины бывают… Но мужики… Понимаешь, Анечка, когда мужчина переваливает за пятьдесят, он вдруг начинает пони-мать, что золотые-то годы уходят, и уходят безвозвратно…
– Они у всех уходят, у женщин – тоже…
– Но мужик – самец, Анечка! Ох какой самец!
– А женщина – самка. Однако… – осторожно возразила Анна.
– Вот-вот – однако!.. Разве женский гормон можно сравнить с мужским! Едва одну из трёх защекочет до потери разума… А вот мужской!..
– А мужской что, другой?
– Да это практически бешеный ёжик, которого тебе засунули в трусы! – рассмеялся Олег Павлович.
– Кошмар… И что, так у всех?..
– Ну… говорю же, почти!..
– Но я знаю немало мужчин, не изменяющих своим жёнам! – убеждённо возразила Анна.
– Терпят… – спокойно парировал Олег Павлович.
– Ой какой ужас… Так вы все, выходит, бешеные ёжики… Сумасшедшие просто…
– Да нет, вполне нормальные… Это норма для мужчины. А после пяти-десяти даже у самых терпеливых наступает обострение…
– Как у мартовских котов?..
– Просто когда твой муж смотрит на молодую, он видит в ней тебя, ту самую юную девушку, в которую он когда-то безумно влюбился. А сейчас ты пенсионерка… и фигура уже, как бы это сказать, чтоб не обидеть… А ему вновь хочется испытать те ещё молодые чувства, с молодой…
– Значит, правду говорят, седина в бороду – бес в ребро?..
– Правду… Но он любит тебя. Можешь быть уверена.
– А вы-то почему так думаете? Читаете его мысли?
– Так по себе знаю. Гулял как ветер в поле, направо и налево! В основном – налево… А любил только её… мою единственную и незабвенную…
– Всё ещё не забудете её?..
– Да разве можно забыть любовь?.. Пять лет уже, как скончалась, а кажется, пять минут назад ушла в магазин за хлебом и вот-вот вернётся… Да, Анечка, мужчина, по крайней мере, в душе, половой разбойник, это факт, но и любить никто на этой планете не может так, как любит мужчина…
– Умеете вы успокаивать, Олег Павлович…
– Это потому, что я правду говорю. И ты это чувствуешь… Так что, жди Анечка. Терпеливо жди. Сейчас у него бес в ребре. Поверь, это ненадолго.
– Думаете, перебесится?
– Уверен. И любить ещё будет тебя так, как и в молодые-то годы не лю-бил…
– Значит, всё-таки терпеть… – вздохнула Анна.
– Терпеть, Анечка, терпеть и ждать…
– А он снова убежит к молодой…
– Ну что ж, значит, снова надо ждать… Такова доля женщины, которая не хочет потерять свою любовь…

Глава 2

В большом новом доме Любаши тоже все были в сборе: сама Любаша и её мама Ольга Ивановна.
Был уже поздний вечер, практически наступала ночь. Ольга Ивановна, сидя за столом, что-то вязала спицами. Любаша лежала на диване на спине, подложив под голову руку, и о чём-то сосредоточенно думала.
– Что-то задерживается твой суженый-ряженый, – обернулась в сторону Любаши Ольга Ивановна, – может, случилось что? Не дай бог, авария какая…
– Типун тебе на язык, мама! Как я буду дальше жить, если с ним что?..
Ольга Ивановна, выдержав небольшую паузу, неуверенно спросила:
– Любаша, а почему бы тебе не пойти на работу?..
Любаша быстро приподнялась на локте, с удивлением округлила глаза:
– Что-что? На работу? Я не ослышалась?
– На работу, доченька, на работу.
Любаша, хмыкнув, вновь откинулась на спину, недовольно прошипела:
– Я что, похожа на идиотку?.. – повышая голос, постепенно возбудила сама себя до состояния возмущения. – Он завалил меня деньгами, у меня на счёте миллионы! Он подарил нам с тобой этот шикарный дом! Да он на руках меня носит!.. Так на черта же мне работа? Какой от неё прок?
Ольга Ивановна ехидно посмотрела на дочь:
– Говорят, из обезьяны человек получился…
– Я не обезьяна, мама! – грубо перебила Любаша.
– Так станешь… – тут же отбила атаку дочери Ольга Ивановна. – Говорят, если долго бездельничать, хвост может вырасти… Шерсть, опять же…
Любаша поднялась, свесила ноги с дивана:
– Говорят, говорят! Поменьше слушай, что говорят! Смотри лучше, как люди живут! – встала с дивана, начала медленно прохаживаться по комнате, назидательно и уверенно возражая матери. – Вот кем я была до встречи с Димой, а? Рядовым бухгалтером! И жили мы с тобой вдвоём в одной комнате в зачуханном бараке, где одна кухня на пять семей и крысы бегают прямо по коридору!.. – скривилась с таким отвращением, словно столкнулась нос к носу с крысой. – Фу! До сих пор на рвоту тянет, как этот крысятник вспомню!.. А тут ещё и ты больная, на пенсии… А с моей зарплатой мы купили бы нормальное жильё лет через сто, да и то, если не пить, не есть, а только копить!.. А теперь! – обвела руками всё вокруг. – Посмотри, какие хоромы! Какая мебель! Дорогой автомобиль! Одежда из бутиков! Да я и мечтать не смела об этом, сидючи в обнимку с калькулятором! – ехидно фыркнула. – Дебет-кредит, дебет-кредит!.. Чужие дебеты и кредиты считаю, а у самой в карманах – котёнку на ужин!.. – вновь легла на диван, заложила под голову руку. – Слава богу, год назад поумнела наконец-то, вспомнила, что природа меня не обделила красотой…
– Красота – явление временное, Любаша… – вздохнув, о чём-то задумалась на мгновение Ольга Ивановна. – Ой какое временное! Я ведь тоже была когда-то красивой… Но как быстро всё пролетело… А тебе уже тридцать…
Любаша вновь приподнялась на локте:
– Вот поэтому я и заторопилась! И как видишь, правильно сделала.
– Но он же бросит тебя… – в голосе матери звучала тревога. – Шестьдесят лет… Возраст полового бешенства у мужиков…
– Так это только повышает мои шансы! – веселее рассмеялась дочь.
– Ну да, потянуло старичка на свеженькое… Но семья-то тут при чём?.. – упорно стояла но своём мать.
– Ну как – при чём? Он должен жениться на мне. Обещал.
– Ага, год назад… Запомни, если мужчина год не исполняет обещание, то не выполнит его уже никогда…
– Значит, надо успеть выжать из него всё что возможно, а потом уж пусть бросает…
– Ты стала циничной и жестокой, доченька…
– Зато мы теперь не в бараке!
– Ох, не знаю, доченька, не знаю… В бараке бывает лучше, чем во дворце…
Зазвучал дверной звонок. Любаша вскочила, быстро побежала к двери и открыла её. Вошёл Дмитрий с чемоданчиком в руке, поставил его на пол.
Некоторое время Ольга Ивановна, вздыхая и с очевидным неодобрением покачивая головой, наблюдала как Дмитрий и Любаша прямо у входа бурно целуются и обнимаются, затем отвернулась и продолжила своё вязание.
Наконец, нацеловавшись и наобнимавшись, Дмитрий и Любаша направились к Ольге Ивановне.
Дмитрий поцеловал Ольгу Ивановну в щёчку и вежливо, но игриво поприветствовал её:
– Здравствуйте, дорогая тёща!
– Свидетельство о браке предъявишь – буду тёщей… – недовольно съехидничала Ольга Ивановна.
– Ох, Ольга Ивановна, какой же вы консерватор! Любовь, Ольга Ивановна, в свидетельствах не нуждается!
– Так смотря какая любовь… Иная только со свидетельством…
Дмитрий и Любаша, никак не среагировав на очередной язвительный пассаж Ольги Ивановны, вновь начали обниматься и целоваться.
Ольга Ивановна встала, и, оставив вязание на столе, медленно пошла из холла в свою комнату, на ходу недовольно бурча:
– Телячья нежность…
Дмитрий, расслышав только часть сказанного, оторвался на секунду от Любаши:
– Что – телячье?
– Да вот думаю, телячью отбивную тебе, что ли, сделать?.. – не оборачиваясь, на ходу отозвалась Ольга Ивановна.
– Ага, только рёбра не отбейте…
Ольга Ивановна, ничего не сказав в ответ, зашла в свою комнату.
Любаша взяла Дмитрия за руку и повела его к дивану, всматриваясь в него влюблёнными глазами, усадила его рядом с собой:
– А ты не жалуешь мою маму, Димочка…
– С чего ты взяла?
Любаша попыталась смягчить неприятную тему:
– Ну… эти пикировки… Вроде и шутя, но как-то всё-таки зло…
– Просто ей не следовало бы указывать, когда мне идти под венец…
– Но ведь интересно же…
– Кому?
– Нам обеим. Прежде всего, мне…
– Ну тебе – ладно, а она-то тут при чём?
– Так мама же. Болеет за меня…
– Пусть на стадион идёт болеть, а тут не хоккей!
Любаша, закрыв лицо ладонями, вдруг заплакала:
– Значит, ты никогда на мне не женишься…
– Ну почему же – никогда? Скоро… Очень даже скоро…
– Год уже повторяешь – скоро, скоро, скоро… Мама говорит, если мужчина не сделал обещанное за год, то уже не сделает никогда…
– Опять мама! Я же не маму твою люблю, а тебя!
– Любишь меня – должен любить и маму!
– Ну как её любить! Она же вежливая язва!
– Ну тогда у нас с тобой ничего не получится… – обиженно и с тенью угрозы ответила Любаша.
– Ну что ж, значит, не получится… – смиренно согласился Дмитрий.
– Нет-нет, Димочка! – испугалась девушка. – Я пошутила! Конечно же, получится! Вот как приедешь домой, так прямо с порога и скажешь жене, что разводишься! Ведь скажешь же?..
– Ну-у… – неуверенно протянул Дмитрий, – не знаю…
– А кто же знает, Димочка, а?.. – Любаша с надеждой и укором продолжила настаивать на своём. – Сколько мне ещё ждать?..
– Я думал, у нас любовь, – недовольно поморщился Дмитрий, – а оказывается, вокзал ожидания…
– Нет, я, конечно же, тебя люблю, Димочка! Очень люблю! Но…
– Ну что – но? Что – но?
Девушка заплакала:
– Димочка, мне уже тридцать лет, и я хочу ребёночка…
– Ну давай смастерим! Долго, что ли?
– И я буду матерью-одиночкой, да?..
– Почему одиночкой? Я же регулярно приезжаю! И у тебя я, кстати, провожу больше времени, чем дома! У тебя два-три дня, а дома – день, даже, точнее – ночь!
Любаша, закрыв руками лицо и всхлипывая, как заведённая, сбивчиво и прерывисто стала повторять:
– Дома… дома… значит, дом там… А тут что?.. Да-а-а… Дома, видишь ли, только ночь… только ночь… ночь… – спохватилась, впилась глазами в Дмитрия. – Послушай, Димочка, а что ты делаешь ночью с женой, а?..
– Ну-у… как… что?.. – неуверенность и смущение Дмитрия Любаша разглядела без труда.
Она вскочила и стала метаться по комнате, со злостью взмахивая руками:
– Та-а-к!.. Значит, и со мной, и с ней, да?!..
– Ну ты пойми, Любаша… – попытался оправдаться Дмитрий.
– Ничего не хочу понимать! – с возмущением перебила Любаша. – Половой маньяк! Развратник! – резко остановилась, с интересом и пристально посмотрела на Дмитрия. – И так вот весь год, да?!..
Дмитрий растерянно развёл руками:
– Ну-у…
– О боже! За кого я замуж собиралась!
– Ну не хочешь – не надо… – спокойно ответил Дмитрий.
– Нет, Димочка, я хочу. Очень хочу! – мгновенно успокоилась Любаша. – Но… разве так можно, а?..
– А как можно ещё?.. Мы прожили с ней тридцать пять лет. Понимаешь? Тридцать пять! Причём в любви и согласии!.. Я, кстати, с самого начала предупреждал тебя, что всегда любил её…
– И сейчас любишь?..
– Ой, Любаша, ну что ты мне сегодня, ни с того ни с сего, прямо-таки суд Линча устроила? Я, что ли, заслужил это? Повторяю, я буквально обо всём предупреждал тебя ещё год назад! А теперь ты вдруг…
– Просто я хочу, чтоб мы наконец поженились… Но если ты её всё ещё любишь…
– Ой не знаю… не знаю… Запутался… И ты знаешь, я в последнее время всё больше и больше понимаю, что всё-таки люблю её… Но и тебя я люблю тоже! И мне кажется, что тебя я люблю больше, чем её… – Дмитрий на секунду задумался и вдруг с шутливым блеском в глазах оживился. – Слушай, а давай все вместе примем ислам, а?! И вы обе будете моими жёнами!..
– Ну да, при твоих половых способностях… Почему бы и нет?..
– Не язви, Любаша… Мне и так тяжело…
– А мне-то как тяжело… – с огорчением отозвалась Любаша. – Вся эта неопределённость… целый год… Надо бы уже решить проблему… Как ты думаешь, Димочка, надо?..
– Да надо… Но я не знаю, как…
– Но тогда у нас получается неофициальный ислам… – криво усмехнулась Любаша.
– Получается… – невесело подтвердил Дмитрий, но, подумав несколько секунд, вдруг оживился и с интересом посмотрел на Любашу. – Любаша, а скажи мне, вот если я вдруг умру, что ты будешь делать?..
– Что за мысли загробные какие-то? Ты что, собрался умирать?..
– Нет, конечно, но всё же хочу знать, что ты будешь делать, когда я умру…
– Да брось ты! Мне не нравится эта кладбищенская тема! Ты не умрёшь!
– Ну речь даже не о внезапной смерти, хотя и она возможна… – испытующе посмотрел он на Любашу. – Мне, между прочим, уже шестьдесят… А тебе – тридцать… Ты в два раза моложе…
– Ну и что, – игриво отозвалась Любаша, – тебе, что ли, плохо, что я такая молодая?..
– Да нет, не плохо… пока…
– Ты что же, Димочка, разлюбил меня, что ли? Что это «пока» означает?.. Что любовь наша временная? Так?
– Всё в этой жизни временное… Сама жизнь даже… – тихо отозвался Дмитрий.
– Да что это с тобой, Димочка! – встревожилась девушка. – Ты уже все уши мне прожужжал разговорами о своей смерти! Заболел, что ли?..
– Нет, просто мужики умирают гораздо раньше, чем женщины… Намного раньше… Сейчас мужчина сколько у нас живёт в среднем?
– Не помню.
Продолжая думать о чём своём, Дмитрий неспешно стал размышлять вслух:
– А я помню… Шестьдесят четыре года… А мне уже шестьдесят… Получается, я уже в зоне плей-офф… – в его голосе обозначилась лёгкая ирония.
– Скоро объявят посадку на мой рейс… на вылет… Вот мне и интересно, что ты будешь делать, когда я улечу к праотцам…
– Интересно ему… – недовольно хмыкнула Любаша. – Если интересно, написал бы завещание…
– А при чём тут завещание? – с удивлением откликнулся Дмитрий.
– Ну как – при чём? Со спокойной душой сел бы на рейс до погоста… А по прибытии доложил бы предкам, что любимую женщину оставил нажитой капитал стеречь…
– А Анне что стеречь?.. – голос Дмитрия неожиданно, возможно, и для него самого, зазвучал довольно резко. – Нищету?..
– Ну ты же говорил, что разведёшься с ней! Что мы поженимся! – Любаша уже не скрывала охватившего её раздражения.
Дмитрий заметно сник, с мгновенно потускневшими глазами, запинаясь, стал говорить так, будто обращался не к Любаше, а к самому себе:
– Ну поженимся… Ну напишу завещание… Только, сдаётся мне, после этого я тебе уже буду не нужен… И горевать по моей кончине ты не станешь… – усмехнувшись, он вдруг стал декламировать стихи. –
Не верь слезам
Вдовы нестарой:
Младым годам
Быть может карой
Лишь бег времён!..
Коварен оный, –
Взойдя на трон,
Уходишь с трона:
Такая есть
За опыт плата –
Лет юных снесть
Навек утрату…
К сему она
Не плачет долго:
Забот полна
О вдовьем долге,
Слезам чтоб срок
На скорбном броде
Скорей истёк,
Вдова не против…
Любаша серьёзно посмотрела на Дмитрия:
– Я буду долго плакать…
– По ненаписанному завещанию?.. – усмехнулся он.
– Глупости говоришь… – примирительно и в то же время с тревогой возразила она. – Нужно мне прямо твоё завещание… Из-за каких-то там тридцати магазинов ещё ссориться будем…
– А зачем тогда напоминаешь о нём? И не первый раз…
Стараясь отвлечь Дмитрия от опасной темы, Любаша спокойно положила ему руку на плечо:
– Ну ладно, Димочка, бог с ними, с женитьбой этой, с завещанием, и вообще, пошли спать… – она встала с дивана и иронически усмехнулась. – Силёнки-то у тебя ещё остались?..
– Вот ты шутишь, Любаша, а мне не до шуток… Я, можно сказать, на распутье жизни… – Дмитрий никак не мог освободиться от плена вдруг нахлынувших на него сомнений.
Любаша, сглаживая напряжение состоявшегося разговора, ласково взяла его под руку и повела к двери их спальни:
– Ну хорошо-хорошо, на распутье… Пошли уже, Илья Муромец…
Через мгновение, после того как Дмитрий и Любаша ушли, из своей комнаты вышла Ольга Ивановна.
Устало вздохнув, она села за стол, взяла в руки вязание и начала неспешно вязать, и, как всегда, когда она делала это в полном одиночестве, стала тихо и с небольшими остановками на короткие размышления рассуждать вслух о наболевшем:
– Ох… ну что же с ней происходит-то, а?.. Не дело она придумала, ох не дело… Он в два раза старше… Мой ровесник… Ну какое тут будущее?.. Нет, конечно, если б любовь, тогда что ж… бывает… Но ведь нет же любви-то… ну никакой нет… Его тянет на молодое тело… А что там ещё любить?.. Ума-то – с напёрсток… Ну да, тело молодое. Но это ж как мясо: хорошее, пока свежее… А она?.. Вбила себе в голову, что счастье это деньги, и хоть ты тресни, ничего знать не хочет!.. Нет, денежки – оно, конечно, кто б отказался… Но любви-то у девки не будет… Ой не будет!.. А ему-то что?.. Да-а, жеребец – он и есть жеребец… Нет, мне в бараке было лучше…
Неожиданно появившаяся из своей спальни Любаша, в руках которой были голубая мужская сорочка и красный галстук, услышала только последние слова матери:
– Ну и что ж тебе там нравилось? С крысами в коридоре здоровкаться?..
– Ох… крысы тоже люди… – вздохнула Ольга Ивановна. – Они тоже жить хотят… Ну и пусть себе… Мы друг другу не мешали…
Любаша решительно оборвала неприятные для неё рассуждения матери:
– Так, мама, хватит тут философствовать, надо действовать! Под лежачий камень вода не течёт!
– А что твой женишок? Уже закемарил?
– Так мужики ж после этого засыпают на лету! – засмеялась дочь.
– Что-то вы быстро. Как кролики…
– Да с дороги он, устал, не до чего ему сейчас… Ну ладно, мама, я вот купила тут сорочку его размера и галстук.
Ольга Ивановна недовольно посмотрела на дочь:
– Опять подменить?
– Ну да. Погладь сначала… – Любаша вдруг со злостью вытянула руку ладошкой вперёд и вверх в ту сторону, в которой, по её представлениям, находился дом Дмитрия и Анны. – Вот ведь стерва эта Аннушка! Меняла и зубную пасту, и щётку, и даже бритву! Нет, никакой реакции!.. Как ты думаешь, мама, она замечает, что он каждый раз приезжает домой с другими предметами личной гигиены, а? Ну не может же не замечать?!.. Она же женщина!
– Конечно, замечает! – уверенно отозвалась мать.
– Ну так а чего ж она тогда?!.. – с раздражением вскрикнула дочь. – Нормальная женщина уже давно подала бы на развод! Не может же мужик за три дня израсходовать всю зубную пасту!
– Ну… если б ел…
– Мама! Я серьёзно, а ты!.. – мгновение подумав о чём-то, Любаша уверенно и со злой надеждой посмотрела в сторону дома Дмитрия. – Ну ничего! Путь теперь не заметит! Сюда приехал в белой сорочке, а я ему взамен – голубую! Галстук был чёрный, а я ему – красный!.. Она просто ненормальная, если не увидит!
– Она-то как раз нормальная. Потому что любит… и терпит ради любви… А вот ты, доченька…
– А я ненормальная, да?!.. – слова дочери зазвенели грубой угрозой.
– Ну ладно, Любаша, давай не ссориться… – с огорчением взмахнула рукой Ольга Ивановна. – Нравится мне всё это или не нравится, я твоя мать, я тебя люблю, и если уже не суждено переубедить тебя, то мой долг поддерживать тебя во всём. Иначе совсем плохо будет…
– Ну это уже другое дело, мама… – удовлетворённо согласилась с мате-рью дочь. – Я тебя тоже люблю. А всё, что я делаю, это ведь и для твоего благополучия.
– По-другому я представляла себе благополучие… Ну да ладно, что ж теперь… Значит, погладить, да?
– Да… – Любаша медленно прошла несколько шагов по комнате и снова метнула недобрый взгляд в сторону дома Дмитрия. – А она… пусть только не подаст на развод! Я её отравлю!
– А вот тут я тебе не помощница! – тут же резко откликнулась Ольга Ивановна. – Более того, если только посмеешь, я тебе больше не мать! Поняла?!
– Да ладно, мама. Я же пошутила…

Глава 3

Часы на стене гостиной дома Дмитрия уже обозначали время, приближающееся к десяти вечера. Олег Павлович, как всегда в это время, сидел в своём любимом кресле и читал очередную книгу.
Из спальни вышла Анна:
– Всё, заснул.
Олег Павлович оторвал глаза от чтива и положил книгу на колени:
– А дело своё сделал?..
– Сделал… – смущённо ответила Анна.
– Гигант секса! – вскинул обе руки вверх Олег Павлович. – На два фронта пашет – и хоть бы что!..
– Просто этим он пытается доказать мне, что любовницы на стороне у него нет. Дескать, разве бы я смог и тут и там… без отдыха…
Олег Павлович хитро сощурился:
– А ты заметила, в каких сорочке и галстуке он приехал?..
– Да конечно! Она уже, кажется, из кожи лезет, чтоб я зафиксировала, наконец, весь этот стриптиз…
– И явно злится, что реакции никакой, – добавил Олег Павлович.
– Да пусть злится. А я, знаете, Олег Павлович, я почему-то совершенно спокойна. Только на душе как-то пусто… и очень тоскливо… Не я буду решать эту дилемму. Пусть он сам… Я его люблю, несмотря ни на что, а он… В конце концов, правильно говорят, насильно мил не будешь…
– Да, любовь и насилие несовместимы. А вот терпение… без него в любви никак… И я рад, Анечка, что ты так мудра.
– Так люблю потому что…
Олег Павлович на мгновение задумался:
– А ты знаешь, я ведь пригласил к нам его генерального директора. Хоть сейчас уже и поздний вечер, он охотно согласился, и вот-вот будет здесь.
– А зачем вы его пригласили?
– Во-первых, снять последние сомнения. А во-вторых, дать пищу для размышлений генеральному: они ведь с Дмитрием друзья, и Димка обязательно, и очень скоро, попадёт под пресс нелицеприятных вопросов друга.
Анна с выражением безнадёжности взмахнула рукой:
– Да зачем всё это, Олег Павлович? Разве этим делу поможешь?..
– Поможешь-поможешь! Ещё как поможешь! Этим я спровоцирую его на активные действия. Он поймёт, что дальше так продолжаться не может, и вынужден будет, в конце концов, сделать какой-то выбор: или остаться с тобой, или уже уйти к ней.
– Ну… не знаю, Олег Павлович…
– Зато я знаю! – уверенно и решительно постарался развеять сомнения Анны Олег Павлович. – Хоть через друга вставлю этому развращенцу хорошую дыню куда положено!.. Но ты во время нашего разговора лучше помалкивай, а то испортишь всё. Поняла?
– Да понять-то поняла. Но зачем всё это?..
– Говорю же, этим я ускорю развязку. Там ведь молоденькая лошадка! Годы пройдут ещё, Анечка, пока нагуляется разбойник! Но ты же заметила, он явно боится, что всё раскроется?..
– Ну да, заметила… – в неуверенности Анны наконец появились слабые признаки надежды. – Ну ладно… Давайте попробуем…
Через мгновение заливисто зазвучала мелодия дверного звонка. Анна быстро побежала к двери, опасаясь, что звонок разбудит Дмитрия. Открыла дверь.
Появившийся в гостиной генеральный директор торгового хозяйства Дмитрия поцеловал в щёчку Анну:
– Здравствуй, Анечка! – быстро пройдя к креслу Олега Павловича, крепко пожал ему руку. – О-о! Олег Павлович! Очень приятно! Давно не общались, поэтому уж и голос ваш стал забывать. Не узнал, когда вы позвонили. Чем обязан?
– Да вот хочу у тебя кое о чём поспрашивать. И поговорить надо…
Генеральный директор буквально кипел уважением к Олегу Павловичу, а тем более – готовностью ответить на его вопросы:
– Спрашивайте, Олег Павлович. Рад буду ответить на любые ваши во-просы!
– А скажи-ка мне, дружочек, Димка часто устраивает проверки своих магазинов?
– Часто? – усмехнулся генеральный. – Да я его уже год не видел! Он не то что в магазинах, в офисе-то не появляется! Хорошо, я его лучший друг, другой давно уже пустил бы всё на самотёк. А я управляю хозяйством как положено!
– Говори, пожалуйста, потише… – Олег Павлович оглянулся на дверь, ведущую к спальне Дмитрия.
– А что такое? – забеспокоился генеральный.
– Димка спит…
– Спи-и-т? – искренне удивился генеральный. – Так время же детское! – посмотрел на наручные часы. – Вот, двадцать два часа! Чего это он так рано притомился!
– Из командировки человек только что вернулся… Почивать изволит в полной истоме от трудов праведных… – Олег Павлович проакцентировал иронией почти каждое сказанное им слово. – Магазинов-то аж тридцать штук! И все надо проверить!..
– Какие магазины, Олег Павлович! – удивление генерального зашкалило за все возможные пределы. – Говорю же, ни в одном магазине, и даже в офисе, его не было уже год!
Олег Павлович многозначительно посмотрел на смирно сидевшую на диване Анну:
– Ну что, Аня, сомнения ещё есть?..
– Нет, конечно… – протяжно вздохнула Анна.
– В чём сомнения, Олег Павлович? – заинтригованно поинтересовался генеральный.
– В том, что Димка регулярно ездит к любовнице…
Генеральный на мгновение задумался:
– Та-а-к… И насколько регулярно?
– Сутки дома, двое-трое – там… У любовницы, естественно… И так уже год… – ответил Олег Павлович.
– Вот почему год уже он не появляется у нас… – стал размышлять вслух генеральный. – Похоже… похоже… Да, Олег Павлович, вы, кажется, правы… Хотите, я с ним поговорю?
– Так для этого я и пригласил тебя. Задай ему прямые вопросы. Скажи, что тебе точно известно о его загулах. И посоветуй взяться наконец за ум. Только не говори, что узнал обо всём этом от меня. Хорошо?
– Да, я всё понял, Олег Павлович. Вы хотите припугнуть его. Но так, чтоб он не почуял, что вы в курсе…
– Да просто он до сих пор думает, что Аня и я ни о чём не догадываемся, что верим в его лапшу о командировках. Вот твоя задача дать ему понять, что об этом уже посторонние люди говорят. Понимаешь?
– Да-да, я всё понял! Вы молодец, Олег Павлович, чем просто разговаривать, лучше сообщить, что все уже знают о его загулах!
– Ты всё правильно понял, – одобрительно кивнул головой Олег Павлович. – Ну давай, действуй! Только, повторяю, осторожно.
Генеральный встал, пожал руку Олегу Павловичу, вновь поцеловал в щёчку Анну:
– Хорошо, Олег Павлович. До свидания.

Глава 4

Этот вечер был совершенно не похож на все предыдущие вечера, когда в дом Любаши в очередной раз приезжал Дмитрий. Ольга Ивановна, как всегда, сидела за столом со своим вязанием, а Любаша – на диване, но обе они теперь видели далеко не дружелюбного Дмитрия, каковым он бывал во все свои визиты к ним: он быстро и нервно метался по холлу, раздражённо размахивая руками под аккомпанемент не менее раздражённых выкриков и возгласов.
– Уже весь город буквально гудит! Любаша, ты кому-нибудь о наших отношениях рассказывала?
– Да нет, конечно! Это же только навредило бы и тебе и мне! Я что, дура? Ведь одно дело цивилизованный развод, и совсем другое – развод по причине твоей измены! Это в конечном итоге ударило бы и по моему авторитету! На меня пеняли бы как на разлучницу…
Дмитрий прекратил свои метания по комнате, на секунду задумался:
– Хорошо, что ты это понимаешь, Любаша…
В следующее мгновение он резко повернулся к Ольге Ивановне и стал пристально и долго смотреть на неё.
Ольга Ивановна усмехнулась:
– Ты что, электродрель, что ли? Меня-то чего сверлишь? Аль подозреваешь в чём?..
– Ну а кто ещё мог?.. – Дмитрий смотрел на Ольгу Ивановну как на уже, без всяких сомнений, разоблачённого врага.
– А что, больше некому? – попыталась отстоять свою невинность Ольга Ивановна.
– Конечно! – Дмитрий был абсолютно уверен в правильности вынесенного приговора. – Любаше просто не выгодно трезвонить об этом. А жена и отец даже не подозревают ничего!
– А ты в этом уверен?.. – ехидно улыбнулась Ольга Ивановна.
– Абсолютно! Они думают, что я езжу в командировки! У меня тридцать магазинов! Их же надо проверять! И они это понимают!
Ольга Ивановна посмотрела на Дмитрия как на безнадёжного тупицу:
– Дима, а ты заметил, какой у тебя был галстук, когда ты вернулся домой?..
– Что значит – какой?
– Цвет какой у галстука был?..
Любаша, вскочив с дивана, грубо перебила мать:
– Мама! Ну что ты делаешь! Чего ты вообще вмешиваешься! Какое твоё дело, что за галстук был у него!
Дмитрий вдруг озарился проблеском памяти, почти уже уснувшей от безмятежности счастливой, как он думал, жизни в последний год:
– Минуточку! Я вспомнил! Сюда я приехал в чёрном, а домой – уже в красном!.. Та-а-к! – он стал угрожающе разглядывать поочерёдно Любашу и Ольгу Ивановну. – Кто подменил?!.. А?! Я спрашиваю, кто подменил?!..
– Сам должен был смотреть, – недовольно повысила голос Ольга Ивановна. – Тебе голову подменят – не заметишь!..
– Ну, в принципе, какая разница, кто подменил?! – раздражённо взмахнул он рукой. – Раз вы, Ольга Ивановна, знаете о подмене, то вы, значит, с Любашей заодно!
– Что значит – заодно? – обиженно среагировала Любаша. – Ты, Димочка, так говоришь, как будто мы с мамой бандиты-подельники! И строим против тебя какие-то страшные козни!
– А что, разве – нет?!.. Вы специально подменили мне галстук, причём неброский чёрный – на кричащий красный! Чтоб жена увидела это!..
– А ещё – сорочку… – с нескрываемым удовольствием добавила масла в огонь Ольга Ивановна.
– Мама! – в отчаянии закричала Любаша. – Прекрати сейчас же!
Дмитрий непонимающе посмотрел на Ольгу Ивановну:
– Что – сорочку?
– Белую на голубую…
– Мама! Ты мне друг или враг?!.. – Любаша уже даже не кричала, она ревела как белуга.
Дмитрий, не обращая внимания на стенания Любаши, наклонился над лицом сидящей за столом Ольги Ивановны:
– Тоже подменили, что ли?!..
– Ну ты гляди, и полчаса не прошло, а он уже догадался… – спокойно усмехнулась женщина. – И зубную пасту меняли, и зубную щётку, и бритву… И не раз… Но он всё-таки, несмотря ни на что, допетрил… И быстро-то как…
Обессиленная Любаша села на диван, закрыла лицо руками и простонала:
– Мама… ты всё испортила… ты всё разрушила…
Дмитрий тоже подошёл к дивану, сел рядом с Любашей, охватил голову руками и прерывисто пробормотал:
– О боже!.. О боже… Значит, Аня всё давно видела и понимала… И терпела…
Любаша решительно повернулась к Дмитрию:
– Димочка, ну я же люблю тебя! Разве ты в этом сомневаешься? А за любовь ведь надо бороться!
– Но не такими зверскими методами, Любаша… – слабым голосом от испытанных только что потрясений отозвался Дмитрий. – Любовь злом не завоюешь…
– Ну какое зло! Какое зло! – вскрикнула девушка. – Я же люблю тебя! Разве любовь к тебе это зло?!..
– Но ты нанесла травму Ане… А она этого не заслуживает… Я же гово-рил тебе, что любил её… Вот почему так труден мой выбор между ней и тобой… – Дмитрий немного помолчал, видимо, размышляя об Анне. – Неужели она стала всем рассказывать?..
– Не суетись, Димка, – уверенно вмешалась Ольга Ивановна. – Аня вряд ли вынесла сор из избы. Мы же хотели только подтолкнуть её решиться на развод, а не орать на весь белый свет: помогите, мужа спёрли!..
– А правда, Дима, – поддержала мать Любаша, – разве твоя Аня могла растрезвонить всем о твоей измене?..
Дмитрий на мгновение задумался:
– А ведь действительно не могла… Ну да! Конечно! Не тот она человек!.. Я знаю её тридцать пять лет!..
– Ну вот! Значит, это не она ввела в ступор общественность! Значит, кто-то другой! Из чего можно сделать вывод, что она никаких этих подмен просто не заметила! А ты переживаешь… – Любаша продолжала настойчиво искать пути к примирению с Дмитрием.
– Не-е-т, уверен, она всё уже давно поняла… Просто не она подняла всю эту бучу… Вот и всё… – Дмитрий вдруг с удивлением посмотрел на Любашу. – А ты ведь глупа, Любаша…
– И это наконец-то заметил… – язвительно хмыкнула Ольга Ивановна.
– Да, кажется, заметил… – грустно подтвердил Дмитрий.
– Я не глупа, Дима! Я начитана! – с обидой и дрожью в голосе, выдающей тревогу за исход конфликта, возразила Любаша. – И вообще… Искусством, например,
интересуюсь…
– Интересуешься?.. – усмехнулся Дмитрий, и тут же с оживлением, как будто вспомнил о вопросе, который собирался задать давно, и вот, наконец, случай представился, повернулся к Любаше. – А почему ты всегда отказывалась сходить со мной в театр?..
– О-о-й, театр!.. – кисло протянула Любаша. – Тоже мне, искусство! Бегают по сцене какие-то странные люди, всё время кричат и кривляются! Чего там хорошего!
– Значит, театр тебе не интересен… Понятно… понятно… А вот в стриптизбар, причём в мужской, ты затаскивала меня не раз…
– Так там же интересней чем в театре в сто раз!
– Но ведь там тоже кривляются… Я бы даже сказал, извиваются как гадюки, всем телом…
– Так тело-то какое! Мужское! Молодое! Энергичное!.. – восклицание было настолько искренним, что Дмитрий и Ольга Ивановна, не сговариваясь, дружно в одну секунду с интересом посмотрели на Любашу.
– Ох, правда, дура… – тихо пробормотала Ольга Ивановна. – А говорит, я всё испортила…
Дмитрий, задумавшись, медленно повторил слова Любаши:
– Ну да, мужское… молодое…
– Ой, Димочка, я не то хотела сказать! – спохватилась девушка. – Ну… нравится же некоторым женщинам молодое мужское тело!.. А мне нравится только твоё, Димочка! Только твоё!..
– Шестидесятилетнее… – язвительно уточнил Дмитрий.
Любаша вскочила с дивана и заметалась по комнате, очевидно размышляя, как выйти из неудобного положения, и вдруг, резко остановившись, воскликнула:
– Вот ты, Димочка, на меня обижаешься, а сам даже и не вспомнил, что сегодня-то ведь восьмое марта!..
Дмитрий медленно и растерянно встал, виновато посмотрел поочерёдно на Любашу и Ольгу Ивановну:
– Ой, а правда! Извини, Любаша!.. Извините, Ольга Ивановна! Ну какой же я!.. Виноват! Виноват… Ну я сейчас сбегаю в маркет, куплю вам подарки!
Любаша с видом обиженного победителя поджала губки:
– Да нет уж, Димочка, не надо… Тебе ведь уже пора уезжать. Три дня дома-то не был… Ты вот лучше возьми с собой наш подарок твоей Ане… – девушка достала из холодильника большой торт в коробке, которая была обвязана красивой лентой с пышным бантом, и протянула его Дмитрию. – К тому же, купить ей ты уже всё равно ничего не успеешь, уже поздний вечер. Так что, хоть жене-то что-то подаришь. Не говори только, что это от нас. Пусть думает, что это ты такой галантный…
– Да, пожалуй… Уже поздно. И ехать пора… Ну спасибо, выручили: хоть не будет болеть голова о подарке жене…
– Год не болела, а тут вдруг… Приступ мигрени, может, просто?.. – в глазах Ольги Ивановны промелькнул ехидный блеск.
– Ольга Ивановна, – с возмущением мгновенно отреагировал Дмитрий, наклонившись над лицом потенциальной тёщи, – ну вот почему вы такая зловредная, а? Я ведь искренне люблю вашу Любашу, а вы как будто враг нашей любви!..
– Хм, враг… – хмыкнула женщина. – Мало кто знает, где его истинный враг… Кстати, как там сказал классик о любви? – она назидательно подняла вверх указательный палец и стала медленно покачивать им перед носом Дмитрия в такт произносимым словам. – Странная эта штука – любовь, когда она ещё не видела его чековой книжки, а он её – в папильотках…
– Так видела же! – засмеялся, отпрянув назад, Дмитрий. – Целый деньгопад с мой книжки на свою видела! А я её – не только в папильотках…
– Любовь у вас какая-то чеково-стриптизная… – грустно усмехнулась Ольга Ивановна.

Глава 5

Время приближалось уже к полуночи, но в доме Дмитрия никто даже и не думал отходить ко сну. Олег Павлович сидел в кресле и читал книгу, Анна беспокойно прохаживалась по комнате, периодически поглядывая на часы, висящие на стене.
– Ну что ты так переживаешь, Анечка? – оторвался от книги Олег Павлович.
Анна снова посмотрела на часы:
– Больше трёх дней он не задерживался там никогда… Полночь уже, а он…
– Уж полночь, а Германа всё нет… – усмехнулся Олег Павлович.
– Мне не до шуток, Олег Павлович. Вдруг случилось что? Или уже ушёл окончательно, а?..
– Да нет, Анечка! Генеральный сказал мне, что пригласил его в офис и поговорил с ним, а после разговора Димка выскочил из кабинета генерального прямо-таки с квадратными глазами! Испуган был ну просто дико!
– Ну и о чём это говорит?
– А о том, что если испуган, значит, ему не наплевать на отношения с тобой…
Звонок в дверь, хоть его все и ожидали с нетерпением, прозвучал, тем не менее, неожиданно. Едва Анна открыла дверь, Дмитрий быстро и деловито вошёл, поцеловал её в щёчку и поздоровался с отцом.
– Что-то ты позже, чем обычно… – с тревогой наблюдая, как Дмитрий уверенно ставит у стены чемоданчик и снимает пиджак, спросила Анна.
– Так сегодня же восьмое марта! Подарок вот выбирал… – Дмитрий опять поцеловал Анну в щёчку. – Анечка, я поздравляю тебя с женским днём!.. – протягивая жене торт, он не смог скрыть от внимательных глаз жены вдруг возникшее у него волнение. – Желаю тебе… ну… чего обычно желают любимым жёнам…
– Любимым… – Олег Павлович намеренно иронично, как эхо, отразил последнее слово, сказанное Дмитрием.
Дмитрий со злостью повернулся к отцу:
– Пап, а в городской библиотеке осталась хоть одна книга, которую ты ещё не прочитал?..
– Одна как раз осталась…
– Так дуй скорее туда! И читай, читай, читай! А мне, пожалуйста, поз-воль уж как-нибудь самому разобраться, кто любимый, а кто нелюбимый!.. Ладно?..
– Не злись, сынок. Сам дрова ломаешь, а бочку катишь на меня… – уверенное спокойствие отца было таким, какое обычно называют олимпийским.
– Ну зачем вы ссоритесь? – умиротворяющее приструнила мужчин Анна. – И о чём? Кто любимый, а кто не любимый? Так я Димочку люблю. И он, кажется, любит меня…
Олег Павлович недовольно скривился:
– Когда кажется, крестятся…
– Да, люблю! – грубо перебил отца Дмитрий. – А кто в этом сомневается, может идти в библиотеку!.. И крестится там!.. На свои любимые книжки!..
– А чего ты такой нервный стал, Дима?.. – спокойствие отца продолжало оставаться непоколебимым.
– А чего ты меня всё время подкалываешь, папа?..
– Так я ж всего-то подумал вслух, жена у тебя любимая, или как?..
– Ну вот, опять подколол! – Дмитрий раздражённо-язвительно скопировал слова отца: «Или как?..»
Анна положила руку на плечо мужа:
– Ну ты действительно нервничаешь, Димочка, и совершенно беспричинно…
Дмитрий посмотрел на Анну с надеждой:
– Думаешь, беспричинно?..
– Абсолютно!
Дмитрий на минуту задумался, обошёл по кругу Анну, оглядел её со всех сторон, остановился перед ней, посмотрел испытующе ей в глаза, осторожно и неуверенно заговорил:
– Анечка, а скажи мне… только честно… абсолютно честно…
– А что, бывает неабсолютная честность?.. – съязвил Олег Павлович.
Дмитрий обиженно, но уже не так раздражённо попросил отца:
– Пап, ну сходи в библиотеку, а?..
Олег Павлович демонстративно уткнулся в книгу:
– Ладно, вот дочитаю, и схожу…
Дмитрий снова взглянул в глаза жене:
– Аня, скажи, а ты не думаешь, что я тебе изменяю?..
– Нет, конечно!
– Правда, не думаешь? – с сомнением переспросил он.
– Ну говорю же, не думаю!
– Ой, как интере-е-сно!.. – с ехидной растяжкой выдал очередной комментарий Олег Павлович.
Дмитрий с отчаянием выкрикнул:
– Ну ты же обещал, папа!..
– Да просто жизнь бывает интересней любого детектива… – стал оправдываться отец. – Такой сюжет закрутит иногда, ни один писатель не додумается!..
Дмитрий, поколебавшись секунду, направился к отцу, сел в соседнее кресло, внимательно посмотрел на него:
– А может, это твоих рук дело, а?..
– Ну говорю же, жизнь интересней! – улыбнулся Олег Павлович. – Вот уже сын отцу «дело» шьёт…
– А что ты занервничал, папа? Какое «дело»? На воре шапка горит, да?..
– Так на тебе-то тоже горит, сынок… – неожиданно серьёзно ответил отец. – Выходит, мы оба с тобой воры?.. И что же такое, а главное, у кого, мы с тобой украли, а? Как ты думаешь?..
Дмитрий опустил голову, немного помолчал, обречённо и вяло пробормотал:
– Так это ты, значит, выпустил дым из трубы?..
– Когда печь топится, дым должен в трубу уходить, сынок… – спокойно и с мягкой иронией ответил отец. – А если в дом – все угорят ведь… Так что не растапливай печь, если не уверен, что это тебе нужно… – Олег Павлович встал, подошёл к Анне. – Ладно, Анечка, иди спать. Пусть этот пень посидит тут, подумает, куда дым-то идёт… И я тоже пойду. Поздно уже…
Олег Павлович и Анна ушли каждый в свою комнату.
Дмитрий остался один. Немного посидев ещё в задумчивости в кресле, он встал и подошёл к стоявшему в центре холла большому столу, на котором не было ничего, кроме одиноко маячившей на виду коробки с тортом, минуту постоял и сел на стул, положив локти на стол, охватил ладонями голову, задумчиво, останавливаясь на короткие размышления и с горечью в голосе, стал думать вслух:
– Ох, что же я натворил… что же натворил… Ну конечно, она обо всём давно догадывается… И молчит… Терпит… Мудрая женщина… А я дурак… Конечно, с молодой приятно, чего там говорить… Но надо же и меру знать… Вон отец, гульнул чуток – и опять с мамой… Чуть погодя, ещё разок проветрил чресла, и снова – к маме… Тоже мудрый… Меру знал… А я дурак… Меры не знаю… – огляделся вокруг, посмотрел на торт. – Сегодня ж восьмое марта… Надо бы как-то отметить… Вот плохо, я непьющий: напился бы сейчас с горя! До белых чёртиков… Да и в одиночку кто ж пьёт… алкаши только… Торт, что ли, сожрать?.. Аня не стала… А я наемся… назло всем… – пошёл на кухню, через минуту вернулся с ножом и ложкой, поднял крышку коробки и разрезал торт, начал есть, тут же поморщился. – Фу, какая гадость! А детям нравится… сладкое… И чего в этой сладости хорошего?.. А жизнь вот горькая… Ой какая горькая!.. – ещё положил кусочек торта в рот, опять поморщился. – Нет, определённо, дрянь какая-то… ну разве можно столько сладости?.. бедные дети… но с другой стороны, отвлекает от мыслей тяжких… может, поэтому люди на праздники торты покупают?.. – зачерпнул ложкой ещё немного. – Ну ладно, ещё ложечку, и всё… сладким отвлекусь от горького… Хотя, какая разница? Говорят же: сладким будешь – расклюют, горьким будешь – расплюют… Один конец… – дожевав последний кусочек, посидел минуту молча и неподвижно и вдруг выпрямился, с тревогой приложил ладонь ко лбу. – Ой, что-то мне нехорошо… лоб холодный… и пот холодный выступил… ой как плохо… – встал, с трудом двинулся к комнате, в которую только что ушла Анна. – Надо Ане сказать…
Дмитрий с большим усилием, качаясь, добрался до спальни и, уже открывая дверь, с грохотом упал в комнату, так что из двери остались торчать наружу только его ноги. Через мгновение закричала Анна: «Что случилось? Что с тобой, Димочка?». Ещё секунда, и она выскочила в холл и, как была в пижаме, добежав до спальни Олега Павловича, стала громко стучать в его дверь…
Когда Олег Павлович распрямился над неподвижно лежащим телом сына, он тоже, как минуту назад Дмитрий, качался.
– Что с ним, Олег Павлович?!.. – отчаянный крик Анны, видимо, был слышен даже на улице. – Скорую надо срочно!..
– Не надо скорую, Анечка… Моего сына и твоего мужа больше нет… Он умер…

Часть II

В одном из помещений городского морга было всего лишь три стола для покойников, видимо, когда-то не хватило именно трёх мест для размещения ушедших в мир иной горожан, поэтому срочно подыскали небольшую свободную комнату, а потом решили всё так и оставить, пусть будут ещё три места.
В последнем приюте для тех, чей путь на этой земле совсем скоро закончится погостом, у боковых стен также стояли простые деревянные лавочки, на которых могут уместиться по два-три человека. Наверное, это лавочки, на которые присаживаются в случае ухудшения самочувствия родственники умерших, пришедшие сюда для их опознания, что иногда в моргах происходит.
Столы для покойников здесь изначально были установлены гуськом, с интервалом друг от друга примерно в метр. А освещение в помещении было столь неважным, что между этими столами и тыльной стеной, вдоль которой они стояли, от этого образовалась небольшая зона затемнения, куда свет от слабых электрических лампочек просто не доходил.
Дверь морга с шумом открылась, и в помещение ворвалась разъярённая Любаша, за которой решительно и быстро двигался мужчина средних лет, судя по попыткам которого остановить и выпроводить на улицу столь нагло ведущую себя гражданку, а также по надписи «Охрана» на его форменной куртке, легко можно было догадаться, что это охранник морга. Вслед за Любашей и охранником, в отличие от них, неуверенно, в морг вошла и Ольга Ивановна.
– Гражданка! Гражданка! Вернитесь немедленно! – голос пытавшегося догнать Любашу охранника звучал требовательно и угрожающе. – Сюда не положено!
Любаша резко остановилась, так что страж этого скорбного заведения от неожиданности наткнулся на неё:
– Ну что тебе ещё не понятно! Здесь лежит мой муж! И я, как законная жена, хочу лично убедиться, что он, не дай бог, умер!..
Охранник с удивлением посмотрел на непрошеную гостью:
– Пока ещё живых тут не прописывали… – однако растерянность прошла через секунду, и в его голосе вновь зазвучал металл. – Так что, гражданка, будьте добры очистить помещение!
Любаша быстро достала из сумочки пол-литровую бутылку водки, су-нула её растерявшемуся от её резких движений охраннику:
– На! Подавись!
– А-а… ну это другое дело… Только вы тут не долго, гражданка… Ладно?
– Да вали ты! Иди водку жри! А то отниму! – Любаша уже быстро дви-галась к столам с покойниками.
– Нет-нет, это я так… Извините… – испуганно пробормотал охранник и с поспешно прижатой к груди бутылкой повернулся к выходу, но тут же, неожиданно для себя, наткнулся на Ольгу Ивановну. – О! А вы тут на каких основаниях?..
Ольга Ивановна показала на бутылку:
– А мы вскладчину…
Охранник, с сомнением посмотрев сначала на бутылку, затем – на Ольгу Ивановну, недовольно и решительно озвучил итог недолгих размышлений:
– На такой тариф я не согласен!..
Женщина тут же ухватилась за бутылку и попыталась вырвать её из рук нового обладателя ценной жидкости:
– Что ж, отдай тогда!..
Охранник грубо выдернул бутылку и поспешно пробурчал:
– Ну ладно, сегодня льготный тариф!.. – Быстро удаляясь из морга, он тщательно и плотно прикрыл за собой дверь.
Тем временем Любаша подошла к покойнику, лежащему на крайнем слева столе, приподняла простыню над его головой, отпрянула с отвращением:
– Фу! Алкоголичка какая-то! Вся синяя… – нерешительно огляделась. – Ну, значит, справа… – подошла к крайнему справа покойнику, отвернула простыню. – Молодой-то какой… Ну вылитый наркоман… Ну да, исколот весь… – посмотрела на средний стол. – Должно быть, здесь… – откинула простыню и тут же, опустившись на колени у головы покойника, стала издавать воющие рыдания. – Ой Димочка, мой родимый! На кого ж ты меня оставил!.. Я же люблю тебя больше жизни!.. Как я теперь буду без тебя?!.. Я теперь тоже умру!..
В конце причитаний Любаши Дмитрий приподнялся и сел, свесив ноги со стола, недовольно посмотрел на неё:
– С голоду, что ли?.. Я ж тебя нафаршировал миллионами, как утку яб-локами!..
Девушка не увидела, что Дмитрий теперь уже сидит на столе, и продолжала стоять на коленях, громко рыдая и воздевая руки к столу, на котором только что он лежал:
– Ой, родной мой! Я же никого так не любила, как тебя!
Дмитрий удовлетворённо почесал темечко:
– Ну да, конкурс чековых книжек выиграл я…
– Прости меня, стерву проклятую, Димочка! – продолжала стенать де-вушка. – Я ведь хотела отравить эту ненавистную соперницу мою, а торт съел, оказывается, ты!.. Я же не знала, что так случится! Ты же не любишь сладкое!
Стоящая рядом с дочерью Ольга Ивановна протяжно вздохнула:
– И меня прости, Дима, я не догадалась о её намерении…
Дмитрий округлившимися глазами сначала уставился на Любашу, затем – на Ольгу Ивановну:
– О боже, спаси и сохрани! – закричал он, потрясённый услышанными признаниями. – Помоги мне, всемилостивейший!..
Любаша и Ольга Ивановна никак не отреагировали на крик Дмитрия, а рядом с его столом, с противоположной, обращённой к дальней затемнённой стене стороны стола, из темноты, тут же выступил на свет седовласый мужчина в белом балахоне до пят и со светящимся нимбом над головой. В руках у него был крест.
– Ты звал меня, сын мой?..
Дмитрий обернулся назад, оторопело посмотрел на мужчину:
– Не понял… Ты… кто?..
– Ну так, Бог же… Ты ведь звал меня… Спасти и сохранить просил…
Дмитрий встал со стола и, обнаружив свою наготу, мгновенно сдёрнул со стола простыню и обернулся ею, после чего обошёл вокруг непонятного и странного мужчины и осмотрел его с интересом:
– Погоди-погоди, какой Бог?.. Бога же никто и никогда не видел! Хотя все говорят, что он есть… – ещё раз внимательно взглянул на мужчину. – И ты хочешь сказать, что я первый человек на земле, который увидел Бога?..
– Ну почему же, первый. Уже многие видели…
– Не-е-т, минуточку! – завёлся Дмитрий. – Я человек грамотный! Книжки читаю! В театр, опять же, хожу!.. – обернулся и неприязненно поглядел на Любашу. – В отличие от некоторых… Но ни разу никто и нигде не заикнулся даже, что видел бога живьем!..
– Что значит – живьём?.. – в голосе Бога обозначилась обида.
– Ох, прости, если обидел! – Дмитрий, хоть и не верил, что рядом с ним стоял сам Бог, тем не менее, почему-то почувствовал себя виноватым.
А Любаша в течение всего разговора Бога с Дмитрием продолжала что-то несвязно бормотать и вскрикивать, то воздевая руки к небу, то заламывая их на груди, и глядеть на то место, где только что лежал Дмитрий, совершенно не обращая внимания на Бога и двигающегося около него как живого Дмитрия.
Ольга Ивановна стояла в небольшом отдалении от Любаши и тоже, периодически поднося платочек к глазам, смотрела на стол Дмитрия и не замечала его и Бога.
– Да ладно, ничего, – откликнулся на извинение Дмитрия Бог. – Я не обижаюсь. Все поначалу тоже удивляются… и не верят… Ты же новичок…
– Нет, ну я всё-таки не понял: ты Бог… или не Бог?.. – неуверенно вновь озвучил свои сомнения Дмитрий.
– Ну конечно Бог! Ты всё-таки туповат, Дмитрий. Мог бы уже и дога-даться, почему ты меня сейчас видишь… В «Что? Где? Когда?» таких не берут…
– Ну это само собой… – тут же согласился Дмитрий. – Ольга Ивановна тоже намекала… Но почему же я тебя сейчас вижу, а раньше не видел? Не врублюсь что-то…
– Тупой всё-таки… – с огорчением вздохнул Бог. – Вот почему ты целый год не мог понять, что вот этой дамочке, – показал он на Любашу, – от тебя нужны только деньги, и ничего более…
– У-у, ты и это знаешь?.. Похоже, что Бог… Ну а почему же тогда…
– Поскольку случай клинический, – перебил Бог, – объясняю… ты меня видишь сейчас потому, что ты – это не ты…
Дмитрий ощупал своё тело и растерянно перебил:
– Да вот же он я! Как это я – не я?..
– Да-а… Таких мне ещё не попадалось…
– Нет, ты мне всё же объясни, как это…
– Просто твоё тело лежит вон там, на столе. Ты ведь умер. А в таком виде ты теперь, потому что…
– Так я у-умер?!.. – ошарашенно перебил Дмитрий.
На столе, стоящем слева от стола Дмитрия, приподнялась и села, свесив ноги вниз, женщина, и, натянув на себя простыню, так что открытой осталась только её слегка синеватого цвета голова, устало проворчала:
– О Боже мой, да тресни ты его крестом по башке! Может, поумнеет!..
Бог недовольно посмотрел на женщину:
– А тебе слова не давали, Людмила! Лежи пока, отдыхай…
– Прости меня, Боже, – попыталась оправдаться Людмила. – Но впереди же один сплошной отдых! Дай хоть последние-то сорок дней почирикать…
– Ну ладно. Только не вмешивайся пока… – смилостивился над Людмилой Бог и повернулся к Дмитрию. – В общем, ты, Дмитрий…
Дмитрий, вращая со страхом головой то в сторону Бога, то в сторону Людмилы, наконец осенился догадкой:
– А-а! Понял! Сорок дней!.. Ну да! Я – это действительно не я! Душа ведь живёт ещё сорок дней, после того как… – запнулся и, поколебавшись в нерешительности, показал на стол, на котором только что лежал. – Значит, выходит, я душа вот этого… идиота?!..
На столе, крайнем справа от стола Дмитрия, за секунды до его последних слов приподнялся и тоже натянул на себя простыню, скрывая синие точки от множества уколов на внутренних изгибах локтей, молодой человек:
– Дошло наконец-то… Хоть и идиот, действительно… – с трудом повернулся на бок, снова укладываясь на стол. – Ребята, я как-никак тут от передозировки… Сил нету никаких даже в душе… Вы не могли бы как-нибудь потише?.. А я ещё хоть чуть-чуть… Тридцать девять дней-то хватит поболтать ещё, а?..
– Да тебе-то хватит… – отмахнулась от него Людмила. – Спи уже…
– А как его зовут? – спросил Людмилу Дмитрий.
– Да Витька!.. Совсем молодой. Чуть больше двадцати… Передозировка…
– А-а, понятно… А ты-то как сюда?..
– Муж бросил с двумя детьми в нищете и нужде… Дёрнул к богатенькой, гад… Запила с горя… А женский алкоголизм не излечим. Слыхал?..
– Да-а, слыхал! Женщине лучше не начинать…
– Ну ладно, Дмитрий, я вижу, ты наконец-то разобрался, кто ты теперь… – вмешался Бог. – И даже знакомства завёл тут…
– Да-да-да, всё ясно! Я душа вот этого типа… – Дмитрий опять посмотрел в сторону стола, около которого Любаша продолжала горячо рассказывать его телу о своей страстной любви к нему, а Ольга Ивановна по-прежнему молча подносила периодически к глазам платочек. – А они меня сейчас не видят?
– Нет, конечно… – Бог, кажется, уже определённо чувствовал разочарование от напрасно потраченного на Дмитрия времени. – Не видят и не слышат… Ты же – душа. А твоё умершее тело лежит перед ними на столе… Его они и видят…
Дмитрий с раздражением посмотрел на Любашу:
– У-у, любительница мужского стриптиза… Вон как кривляется… А говорит, не любит театр…
– Ну всё, я ухожу, – нетерпеливо перебил Бог. – Дел-то невпроворот. Все зовут: Боже, спаси! Боже, помоги!.. Но вас-то вон сколько! А я один…
– Нет-нет-нет, ты всё-таки чуток погоди!.. Поспрашивать маленько хочу. Первый раз ведь видимся. Когда ещё?.. Можно?.. Пару вопросиков…
– Ну давай. Только поскорей. Некогда мне…
Дмитрий, уже окончательно поверивший, что перед ним действительно Бог, собрался с духом:
– А как же так получается, уважаемый Боже, все обращаются к тебе с просьбами, все надеются на твою помощь, а ты, оказывается, являешься только душам умерших!.. Это ж, выходит, чтоб тебя увидеть и пообщаться, надо окочуриться?..
– Да, я общаюсь только с душами умерших…
– А живые как же?.. Помощь-то нужна в первую очередь им! А когда уже умер, что ж тут сделаешь… Всё! Кранты!.. Даже реанимация не поможет, не то что бог…
– Ты меня ставишь ниже реанимации?.. – обиделся Бог.
– Ой, прости, пожалуйста! Я не это имел ввиду! Я хотел сказать, что живые люди очень ждут от тебя помощи. А ты…
– Ох, Дмитрий… Да разве вам, людям, окажешь хоть какую помощь, даже если и захочешь?..
– Конечно, окажешь! Мы же в ней очень даже нуждаемся!
– Да, но вы же все помешаны на независимости! Любое вмешательство в ваши дела мгновенно отвергается вами напрочь!
– Ну да, мы не любим, когда нам указывают, как жить… – согласился Дмитрий.
– Вот-вот! Даже странно как-то… вы же все одинаковые, говорите только на разных языках. Но при этом границы кругом… Отгородились друг от друга, стреляете друг в дружку из ружей и пушек и кричите «Мы за независимость!»… А от кого независимость-то? А?.. Разве у ветра, у реки, у моря есть границы?.. Независимость у них есть, я спрашиваю?..
– Ну нет, конечно… Заборы для них не поставишь…
– А вы, люди, друг для друга ставите! На каждом шагу ставите! И у каждого своя правда! Дети даже перестали слушаться родителей! И при всём при этом вдруг – мольбы о помощи ко мне…
– Ну так если просят, значит, припекло…
– Вы лучше сначала перестаньте скандалить друг с другом, убивать друг друга… А то ведь, получается, я должен помогать одним убивать других?.. Так, что ли?..
– Ну… выходит, так…
– Значит, ты меня понял, Димка…
– Нет, ну а если мы перестанем воевать, будем уважать и любить друг друга, тогда хоть можно будет обратиться к тебе с какой-никакой просьбишкой?..
– Ну хорошо, я вмешаюсь, помогу. А что дальше?
– Да, а что?.. – эхом повторил вопрос Бога Дмитрий.
– Ну если помогу, значит, я буду за вас что-то решать, не так ли?
– Ну… так… – неуверенно согласился Дмитрий и задумался на секунду. – А-а, понял… Если за тебя кто-то что-то решил – это решил уже не ты… Значит, ты зависишь от чужого решения… Так?..
– Ну вот, а говорят, что ты тупой…
– Так ты же и говорил!.. – обиженно напомнил о недавнем определении Бога в свой адрес Дмитрий.
– Это я сгоряча. Не обращай внимания… – усмехнулся Бог и повернулся в сторону затемнения за столом Дмитрия, собираясь уйти. – В общем, Димка, искать помощи вам надо друг у друга, а не у Бога… А мне только помолитесь изредка о том, чтоб любовь человеческая к себе подобным не угасла никогда… Вот и всё… – Бог уже приблизился к загадочной теперь для Дмитрия темноте за его столом.
– Ну да, как у нас говорят, на бога надейся, а сам не плошай!.. – выкрикнул вдогонку Богу Дмитрий.
– У вас иногда правильно говорят… – откликнулся Бог, медленно уходя в темноту за столами. – Не дёргай меня понапрасну, Димка… Разберись лучше со своим женским батальоном… Прав ведь Олег Павлович, наломал ты тут дров…
Дмитрий с восхищением посмотрел вслед уже скрывшемуся в темноте Богу:
– О, и это знает! Ну, значит, точно Бог… – постояв ещё немного недвижно в оцепенении от бури впечатлений после удивительного общения с самим Богом, он неспешно обошёл вокруг своего стола так, что оказался с его стороны, обращённой к затемнённой части морга, несколько секунд с удивлением пытался всмотреться в затемнённое пространство, в которое ушёл только что Бог, затем повернулся лицом к стоящей перед столом Любаше и начал с интересом и изучающе наблюдать за её эмоциональным монологом о любви к нему, а также – за всем происходящим в морге.
Через минуту дверь морга открылась, и в помещение вошли Анна и Олег Павлович. За ними семенил неуверенной походкой подвыпившего человека охранник. Обеими руками он прижимал к груди наполовину недопитую пол-литровку.
– Граждане, – несвязно и уже негромко скорее просил, чем призывал вошедших в морг к порядку охранник, – да что ж это такое! Нельзя ведь сюда!
Анна продолжила движение, а Олег Павлович остановился:
– Да мы просто хотим посмотреть, может, он всё-таки жив… Бывает же, положили человека в морг, а он, оказывается, не умер, а просто в коме…
Видя, что Анна уже дошла до стола Дмитрия, охранник вцепился в рукав Олега Павловича и, не ослабляя хватки, настойчиво, хотя и слегка заплетающимся языком повторил требование:
– Всё равно нельзя! Говорю же, тут нету живых!.. Одни покойнички…
– Да ты пойми, – возмутился Олег Павлович, – это же мой сын! – показал на Анну. – А вот это его законная жена!
Охранник с удивлением посмотрел на Любашу:
– О! А эта тогда какая! Контрафактная?.. Она тоже утверждала, что законная!..
– Ну ты ж её пустил? А нас тогда почему?..
Охранник, качаясь и не отпуская рукав Олега Павловича, поднял на уровень глаз недопитую бутылку, посмотрел секунду на неё с интересом, приложил горлышко к губам, сделал глоток, показал бутылку Олегу Павловичу и кивнул в сторону Любаши:
– Так она ж…
– А-а! – сообразил Олег Павлович. – Ну так бы сразу и сказал! Сейчас, погоди… – он с трудом высвободился из захвата опасающегося быть обманутым охранника, подошёл к неподвижно молча и скорбно стоящей у покойника между Любашей и скромно отодвинувшейся ещё дальше влево Ольгой Ивановной Анне, что-то шепнул ей на ухо, после чего Анна достала из сумочки бутылку водки и, возвратившись к охраннику, усмехнулся. – А я ещё удивлялся: зачем, дескать, бутылку-то берёшь… Мудрая, всё-таки, женщина…
Охранник взял бутылку, посмотрел сначала на подошедшего к столу и ставшего между Анной и опять скромно отодвинувшейся в сторону Ольгой Ивановной Олега Павловича, затем – на новую бутылку, и тут же – на ещё наполовину недопитую, взвесил их обе поочерёдными взмахами рук, озираясь по сторонам, посмотрел опять на недопитую бутылку:
– Нет, тут ещё половина… – снова посмотрел на новую бутылку. – А это тогда куда?.. – с тревогой оглянулся на дверь. – А ну-ка, шеф нагрянет?.. Хоть и друг он мне, а водка врозь… – растерянно покрутил головой и через мгновение оживился. – А-а, я тут спрячу! Не будет же он обыскивать покойников!.. – обошёл стол Людмилы и поставил бутылку за ним на пол, в затемнённой зоне, удовлетворённо хмыкнув. – Ну вот… Постой тут, родимая… Я ещё доберусь до тебя… – шатающейся походкой медленно вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Людмила, сидя на столе и свесив с него ноги, всё это время сопровождала взглядом все действия охранника, терпеливо наблюдала, как он пьяными неуверенными шажками скрывается за дверью:
– Хм, нашёл, куда спрятать! Мне подарил, можно сказать…
Олег Павлович с интересом взглянул на Любашу, наклонился к самому уху Анны:
– А это кто там, по правую руку от тебя? Что она тут делает?..
– Не знаю, Олег Павлович. Но догадываюсь…
– А-а, понял!.. Это она!..
– Конечно, она… Кто ж ещё?.. Родственниц таких, вы же знаете, у него нет…
– Ну бог с ней. Меня сейчас волнует одно: может, он всё-таки жив?.. А?..
– Ох, Олег Павлович, вашими бы устами… – вздохнула Анна.
Олег Павлович с надеждой посмотрел на Анну:
– А вдруг?.. Ну бывает же…
– Врачи ведь смотрели, прежде чем…
– Нет, ну я читал, был случай, один мужик очнулся, после того как сутки пролежал в морге!..
– И ничего себе не отморозил?.. – хохотнула Людмила.
Дмитрий, внимательно слушавший разговор отца с женой, не поворачивая головы в сторону Людмилы, беззлобно, но решительно прошипел:
– Люська, ещё раз тявкнешь, в лоб получишь…
– Ты, наверно, драчуном был, да?.. – ничуть не обиделась Людмила.
– Почему был? И щас могу треснуть за милую душу…
– Вот-вот, за милую душу… – задумчиво повторила последние слова Дмитрия Людмила. – Я ведь Людмила! Значит, живой была людям милая… – немного подумав, вздохнула. – А теперь, выходит, только душа милая…
Дмитрий продолжал напряжённо всматриваться в разговаривающих Олега Павловича и Анну:
– Люсь, помолчи, а? Это ведь мой отец… и моя жена… А то, не ровён час, перейду от слов к делу…
– Ну ладно, ладно… Раскомандовался тут… Прям как хозяин… Тут, между прочим, место общего пользования…
– Баня, что ли?.. – приподняв голову, усмехнулся Виктор, но увидел недобрый взгляд Дмитрия и осёкся. – Ну всё, всё!.. Молчу… – опустил голову. – Лучше всё-таки лежать… Ломка у меня, наверно…
– Ломка бывает у тела… – съязвила Людмила.
– А у души что?.. – зевая и засыпая, лениво спросил Виктор.
– Послевкусие… – тоже зевнула Людмила. – Вот правду говорят, зевание заразительно… – ложится на свой стол. – Тоже сосну маленько…
– Да я бы всё отдала, чтоб он очнулся! – со всплеском последней надежды вскрикнула Анна. – Надо немедленно продать все его магазины и нанять лучших врачей мира! Может, правда, он в такой глубокой коме, что здешние врачи просто этого не заметили?..
– Вот это любовь!.. – приподняв голову, с восхищением посмотрела на Анну Людмила. – Последнее отдать готова!..
– Да, Люсь, это и есть любовь… – сдержанно улыбнулся Дмитрий.
– Кто тебе разрешит продавать!.. – вдруг закричала замолкшая с момента появления в морге Анны и Олега Павловича Любаша. – Может, он на меня написал завещание!.. – подумав несколько секунд, упавшим голосом простонала. – Боже мой, неужели я всё потеряла?.. не успела… Но как он мог, а? Как мог! Ушёл, и не написал…
– Обещал, что ли? – с удивлением осторожно спросил Любашу Олег Павлович.
– Да нет, – с раздражением махнула рукой девушка, – но я уверена, что уговорила бы! Ведь тридцать магазинов! Вы понимаете?! Тридцать!.. И всё ушло прямо из моих рук в одну секунду!.. Это ж такие деньги! Такие деньги!.. Да что вы понимаете?..
– Ну да, куда мне… Вот что сын умер, понимаю… А магазины… Да гори они все синим пламенем… Всё бы отдал за сына… – пожилой человек говорил очень тихо, но щемящая боль осиротевшей души буквально звенела в его словах.
Людмила с завистью прошептала:
– Счастливый ты, Димка… Как тебя любят!..
– Ага, счастливый, если не считать, что сдох… – по-прежнему ни на миг не отводя глаз от жены и отца, вздохнул Дмитрий.
Анна внимательно посмотрела на стоящую справа от неё Любашу, отвернулась, немного помолчала и спокойно спросила:
– Как тебя зовут?
– Какая разница, как? – резко ответила девушка.
– И всё же.
– Ну Любаша…
– А меня Анна.
– Да знаю!.. – Любаша не скрывала кипящее в ней раздражение.
– Ты его любовница?.. – спокойно усмехнулась Анна.
– Что значит – любовница? Я жена!
– Да жена-то как раз я…
– По паспорту?..
– И по паспорту тоже… – улыбнулась Анна.
– А что ж он тогда был три дня у меня и только день – у тебя?!.. Спал-то он не с паспортом!.. К молодому телу тянуло мужика!.. – с удовлетворением победителя засмеялась Любаша.
– Телом любовь меряешь?.. – Анна, казалось, просто не умела раздражаться.
– А хоть бы и телом! – нервно среагировала на спокойствие Анны де-вушка. – Завидуешь? Старуха!..
– Но тело увядает быстро, а любовь живёт всю жизнь…
– А почему же тогда он выбрал меня, если тело тут ни при чём!..
– Ты уверена, что он выбрал тебя?..
Спокойная уверенность Анны окончательно взвинтила девушку, она, как от удара током, дёрнулась всем телом и яростно закричала:
– Ты хочешь вывести меня своим наигранным спокойствием из себя?! Не удастся! Я – победительница! А ты проиграла! Понятно?! Проиграла!..
– Ну это ещё не известно, кто проиграл… – задумался о чём-то Дмитрий.
– А что же ты так нервничаешь?.. – спросила Анна.
– Девушки, вам не стыдно?.. – скорбный тихий голос Олега Павловича прозвучал как неожиданный взрыв снаряда. – У тела моего сына вы пытаетесь выяснить, кто из вас победил?..
– Любке не стыдно… – впервые напомнила о себе Ольга Ивановна. – Такая уж у меня дочь…
– А ты-то чего сюда припёрлась! – теперь всю свою не израсходованную ещё до конца злость девушка обрушила на мать. – Кто тебя звал?! Чего ты лезешь, куда тебя не просят!
Анна положила руку на плечо Олега Павловича, тихо и виновато сказала:
– Извините, Олег Павлович, не сдержалась…
Со своего стола нехотя встала Людмила и подошла к Дмитрию, то же самое тут же сделал и Виктор.
Людмила попыталась успокоить и отвлечь Дмитрия:
– Дим, а Дим… Ну чего ты уставился на них, как давеча на Всевышнего! Первый раз видишь, что ли?..
– Тяжело… Ох как тяжело… – с горечью отозвался Дмитрий. – Я ведь сам во всём виноват…
– Слушай, Дмитрий, давай-ка сядем вон в сторонке, поговорим по душам… – неуверенно предложил Виктор.
– Тем более что мы как раз души! – засмеялась Людмила. – Кому ж по душам-то говорить, как не нам!..
– Да чего там говорить… – Дмитрий наконец отвёл взгляд от Анны и Олега Павловича. – И так всё ясно…
– Нет, не всё, – мягко возразила Людмила. – Надо покалякать маленько за жисть…
– За какую жизнь? – Дмитрий показал на столы, на которых лежали их тела. – Вон, одни трупы…
– Ну мы ж ещё вчера были живыми!.. – продолжала настаивать на своём Людмила. – Вот за жисть, – неожиданно всхлипнула она, – безвременно ушедшую… и поговорим… а?..
– Ну ладно, – нехотя согласился Дмитрий, – давайте посидим, передохнём маленько. Только будем молчать и слушать. Поймите, ребята, мне это нужно…
– Ну что ж, помолчим, – не стала дальше спорить Людмила. – Покойникам это не трудно…
Все трое прошли в центр помещения и сели кружком, сложив ноги в позе лотоса.
Олег Павлович пощупал ладонью лоб Дмитрия:
– Лоб холодный… Как ледышка… Надежды нет, к сожалению… – вдруг положил руку себе на грудь. – Ох, что-то дурно мне стало…
– Может, скорую вызвать? – встревожилась Анна.
– В морг?.. – с иронией усмехнулся Олег Павлович. – Скорую покойнику? Нас не поймут… Нет, Анечка, это я так… очень расстроился… сейчас пройдёт…
– Вам надо присесть, Олег Павлович. Как бы хуже не стало… – Анна посмотрела вокруг и увидела у левой стены лавочку. – Вот лавочка. Давайте, провожу.
– Нет-нет, Анечка, я сам… Присяду… Приду в себя… – Олег Павлович, оставив Анну у тела мужа, один пошёл к лавочке и сел на неё.
Несколько минут он смотрел на Анну, на тело сына, неподвижно лежащее на столе, и, тяжело вздыхая, изредка покачивал головой, словно не соглашался с тем, что видел перед собой.
– Можно?.. – Олег Павлович от неожиданности вздрогнул и, оглянувшись, увидел, что к нему подошла Ольга Ивановна.
– Да, конечно. Пожалуйста… – Олег Павлович сдвинулся чуть в сторону. – Вас как зовут?
– Ольга Ивановна, – присев рядом с Олегом Павловичем, ответила женщина.
– А меня Олег Павлович.
– Вы меня извините, Олег Павлович…
– За что?
– За дочь… – сбивчиво стала оправдываться женщина. – Это я виновата, что она стала такой… Чего-то не доглядела… Ведь была вроде нормальной… А год назад как дьявол в неё вселился! Только деньги одни на уме!.. Даже на отравление пошла ради них… Но я не знала о её намерении, Олег Павлович! Разве б я допустила?..
– Да, я понимаю… Конечно, вы не виноваты… – разговаривая с матерью Любаши, он с нарастающим интересом стал буквально в упор её разглядывать. – Мне кажется, я вас где-то видел. И голос, как будто, знаком… Мы с вами нигде не встречались?
– Кто знает… кто знает… – о чём-то задумалась Ольга Ивановна.
– Да… Разве все встречи упомнишь?.. Мир велик…
– Да, велик… – подтвердила женщина. – Но и перекрёстков много…
– И на одном из них, – улыбнулся Олег Павлович, – вы вполне могли спросить меня, который час…
– Вполне могла… – тоже улыбнулась женщина. – Вас ведь часто об этом спрашивали, да?.. И в основном – девушки?..
– Почему, в основном? – с гордостью возразил он. – Только девушки!
– И как же заканчивалось для них это невинное любопытство?..
– Плачевно… – усмехнулся Олег Павлович.
– Потому что вы исчезали уже после первой ночи?..
– Не всегда после первой… Бывало и после пятой… десятой… Да, гулял… – его голос зазвучал неожиданно жёстко, но одновременно в нём, как маленькие колокольчики, еле слышно позванивали нотки сожаления. – Признаю, гулял… И ещё как гулял!..
– Половой рецидивист! – уверенно заметил Виктор.
– Но честный… – завершила характеристику Людмила. – Вишь, как кается… Мой сбежал к молодой, как ливнем смыло!.. Без следа и весточки!.. А мне за сорок… И двое детей… – всхлипнула. – А этот, вишь, сознаётся в преступлениях…
– Это он сейчас только раскололся… – возразил Дмитрий. – А мать всю жизнь думала – в командировки муженёк ездит в поте лица… В него я пошёл, ребята, в него…
– Да, гуляли… – медленно, с паузами на короткие размышления заговорила Ольга Ивановна. – А однажды у вас, ещё довольно молодого, сорокадевятилетнего командировочного… на перекрёстке… на одном из многих ваших перекрёстков… спросила, который час, двадцатидевятилетняя женщина… одинокая женщина… А утром, проснувшись, она увидела на столе листочек бумаги, вырванный из тетрадки… И на этом листочке было написано «О плюс О равняется любовь», и ниже ещё одно слово – «прости»… Ну, как вы, конечно, уже догадались, «О плюс О» – это “Олег плюс Ольга”… – она спокойно раскрыла свою сумочку, вынула из неё тетрадный листок и протянула его Олегу Павловичу. – Вот, ношу его в сумочке все эти годы…
Олег Павлович оторопело взял у Ольги Ивановны листок, внимательно изучил его, ошарашенно посмотрел на неё и растерянно, смущённо и неуверенно прошептал:
– Оля, это… ты?..
– Это я, Олежек… это я… – тоже прошептала Ольга Ивановна и показала на Любашу. – А это любовь… Наша с тобой любовь… Ты же написал «О плюс О равняется любовь»? Ну вот я и назвала её Любовью… Извини, что воспитать не смогла… С твоей помощью, наверно, получилось бы лучше… А так вот, как есть… Ты ведь был занят… надо было другим девушкам отвечать на вопрос, который час… Так что, я тебя и не ждала… Сама воспитала… Правда, плохо…
– Боже мой, какая же я скотина!.. – растерянно и виновато пробормотал Олег Павлович. – Оленька, прости меня, бога ради! Я ведь хотел вернуться к тебе! Клянусь, ты запала мне в душу! Я даже развестись хотел! Но когда стал вспоминать, где мы с тобой встретились… веришь-нет, даже город не вспомнил…
– Брешет папаша… – вынес диагноз отцу Дмитрий. – Брешет, блудный пёс… Ни к кому и никогда он не собирался возвращаться… Он мать любил. Я знаю это точно. А то, что город даже не мог вспомнить, это похоже на правду…
– Ну конечно, – иронично усмехнулась Ольга Ивановна, – столько народу спрашивает, который час… Поди, всех упомни…
– Ну да, ну да, я – гуляка! – с отчаянием виноватого вскричал Олег Павлович. – Я же не спорю! Но я вас всех искренне любил! Ей-богу, всех, до одной!
– О боже мой, серийный повеса… – искренность разочарования видна была во всём облике немолодой теперь уже женщины. – Может, и лучше, что я одна растила дочь. С тобой вышло бы совсем плохо…
– Но сейчас я не такой! Поверь, Оленька, совсем не такой!..
– Конечно, песок весь высыпался… – засмеялась женщина. – Теперь у тебя не спросят даже, который сейчас год…
Анна и Любаша остались одни у стола с лежащим на нём телом Дмитрия. Они стояли рядом, и обе, внимательно всматриваясь в человека, который был для одной из них мужем, а для другой любовником, со скорбными выражениями лиц думали каждая о своём, не замечая при этом, что думали они вслух.
– Что же делать… что же делать… Неужели он умер?.. – Анна непрерывно искала малейшую зацепку хотя бы за самую фантастически недостижимую надежду. – Может, врачи всё же ошиблись?.. Надо же что-то предпринять…
– Судя по всему, поздно… – с нетерпением вглядываясь в контуры покойника, разочарованно определила сложившуюся для себя ситуацию Любаша. – Он всё-таки умер… Я, кажется, всё потеряла…
– Чтобы терять, надо иметь… – грустно усмехнулась Анна.
Любаша неприязненно сверкнула глазами в сторону Анны:
– А я имела!
– Что?
– Любовь твоего мужа!..
– Сомневаюсь…
Любаша уставилась с удивлением и злобой на Анну:
– Мне вот интересно, что ж ты за женщина такая! Ты ж наверняка видела, что муж твой каждый раз приезжал домой то не с теми зубной щёткой и пастой, с которыми уезжал, то не с той бритвой, даже другой модели, то не в той сорочке, то не в том галстуке!.. – девушка на мгновение задумалась и ехидно улыбнулась. – Жаль, мы с мамой не додумались обуть его в красные туфли, чтоб ты уже никак не смогла сделать вид, что не замечаешь подмен! Ведь замечала же всё, да?.. Признайся!
– Конечно, замечала… – спокойно ответила Анна, продолжая смотреть на тело мужа.
– Ну а что ж ты вела себя совершенно не естественно?! – Любаша в упор разглядывала Анну округлившими от удивления глазами. – Нормальная женщина ведь должна была уже при первом таком случае закатить своему благоверному дикий скандал! Потребовать немедленных объяснений!
– Зачем?
– Ну как – зачем?! – оторопела девушка. – Он же тебе изменяет! Как же можно такое терпеть!
– А почему нельзя?..
Удивление овдовевшей любовницы, кажется, достигло уже уровня шока:
– Ну ты, мать, даёшь! Он же спит с другой женщиной! Причём в три раз чаще, чем с тобой!..
– Не в три, а в два с половиной! – возмутился Дмитрий и оглянулся, как бы в поисках поддержки, на сидящих рядом с ним кружком в позе лотоса Людмилу и Виктора. – Зачем брехать-то?
– А как это – в два с половиной? – засмеялась Людмила. – С антрактами в самом интересном месте?..
– Да нет, просто я у Любаши бывал то три дня, то два… – Дмитрий не понял, что Людмила шутит. – В среднем получается два с половиной… – посмотрел на смеющихся Людмилу и Виктора и через секунду, поколебавшись, неуверенно добавил, – …в месяц…
– Ну бухгалтер! – захохотал окончательно вышедший из угнетавшей его ещё несколько минут назад сонливости Виктор. – А ты не пробовал из секса извлечь квадратный корень?..
– Я тебе щас зуб извлеку! Шепелявить будешь! – Дмитрий наконец осознал, что друзья по несчастью над ним издевательски шутят.
– А у души зубов нету! Поэтому она добрая. Кусаться нечем… – сквозь хохот отбился от угрозы Виктор.
Анна, видимо, найдя, что спор её с любовницей мужа бесполезен, замолчала, так и не ответив на последний вопрос соперницы, и с надеждой на чудо продолжала молча смотреть на тело Дмитрия.
– Ой, что-то я устала… – вздохнула она, осмотрелась, увидела свободную лавочку, стоящую у правой стены, и пошла к ней. – Не могу уже… Надо присесть… – подошла к лавочке и села на неё.
Любаша, увидев, что Анна уходит, тут же последовала за ней, явно опасаясь, что в уже, казалось бы, закончившемся в её пользу споре она теперь будет выглядеть проигравшей:
– Нет, ты погоди! Почему уходишь от ответа? – девушка села рядом с Анной. – Вот почему ты терпела его измены, а? Ты можешь это как-то разумно объяснить? Я вот не понимаю!..
– Но ты же терпела, – устало отозвалась Анна, – что он спал и со мной тоже, хоть и в три раза реже… Тебе-то он тоже, выходит, изменял?.. Так ведь?
Любаша на мгновение задумалась, с удивлением посмотрела на женщину:
– Ну… вообще-то, да…
– А с меня тогда какой спрос?.. – улыбнулась Анна.
– Ой не знаю, не знаю… Не могу понять этих мужчин… Ну вот как, скажи, они делают выбор между женщинами, а?.. Я молодая! Красивая! Сексуальная! А ты?.. Пятьдесят пять лет… А фигура?.. – Любаша с удовольствием провела руками по своим талии и бёдрам. – Разве можно сравнить?.. И тем не менее, я чувствую, к телу он тянется моему, а к душе – твоей… Ну чем твоя душа лучше моей, а?.. Ну вот скажи мне откровенно, чем?..
Анна задумалась:
– Ему видней… Мужской интеллект способен проникать туда, куда не способен женский… Поэтому мужчины умеют видеть в нас то, о чём мы сами и не догадываемся… Во мне что-то его привлекает…
– В тебе что-то, а во мне – молодое красивое тело! – с раздражением перебила соперницу девушка. – Это тебе не абстрактное что-то!..
– Опять тело… Что ты всё – тело, тело, тело?..
– Но ведь факт же: именно оно влечёт мужика! Разве не так? – продолжала настаивать на своём Любаша.
– О, ещё как влечёт!.. – ухмыльнулся Дмитрий.
– Моего увлекло с концами… – Людмила с тоской посмотрела куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть, где же теперь обитает её бывший суженый.
Анна немного помолчала, вероятно, обдумывая ответ:
– Ну да, влечёт… Не зря же между этим влечением и разумом мужчины идёт постоянная битва. И он ничего не может с этим поделать… Да, нередко побеждает разум. Но чего это стоит мужчине, кто бы знал! Природу ведь не обманешь…
– Ну вот, – торжествующе воскликнула девушка, – видишь, и природа за меня! Я права! Да здравствует тотальный секс! Ура, товарищи!..
– Да, получается, тотальный… – грустно усмехнулась Анна.
– Ну а чего ж ты в пузырь лезешь? – кажется, Любаша уже торжествовала полную победу. – Что хочешь доказать? Спасаешь реноме отставной старухи?..
– Да нет, хочу сказать только, что природа, делая из мужчины бойца и продолжателя рода, невольно сделала из него полового хищника…
– Ну вот, сама говоришь, мужик самой природой приучен к интенсивному сексу! – теперь Любаша уже чувствовала себя мудрым учителем, наставляющим неразумную школьницу на путь истины. – Значит, любовь – это секс, и ничего более!.. Как казал поэт? Любовь – не вздохи на скамейке!.. Правильно! Какие вздохи! Сексом надо заниматься! На скамейке пусть дураки вздыхают! А мы уж как-нибудь… без вздохов…
Людмила, глядя на Дмитрия, показала на Любашу:
– Неутомимая в постели, да?..
– О-о, лошадь Пржевальского!.. – улыбнулся Дмитрий, видимо, что-то припомнив из опыта общения с Любашей.
Несмотря на очевидную остроту спора с любовницей мужа, Анна продолжала сохранять абсолютное спокойствие, так что можно было подумать, что всё происходящее здесь не имело к ней самой ровно никакого отношения:
– Вот когда поймёшь, какое место занимает секс в любви, и ревновать не будешь, и душу твою увидят и полюбят…
– Ну и какое?.. – уверенное спокойствие Анны, похоже, заставило девушку впервые подумать о том, что Анна всё-таки знает что-то такое, что пока недоступно для неё, такой молодой и такой красивой, да ещё и в полном расцвете сил успешной любовницы.
– Это основание, фундамент любви.
– Ну так и опять я права! – обрадовалась Любаша. – Секс – фундамент любви! Значит, на нём всё держится!
– Да, фундамент, но не вершина…
– А что же тогда – вершина?
– Терпение. Забота. Самопожертвование…
– Это как это?.. – Любаша слегка растерялась от неожиданного ответа Анны.
– Когда ради любимого ты готова пойти на любые жертвы…
– Ещё чего! – искренне не согласилась девушка. – Какое в этом удовольствие? Буду я ещё жертвовать собой ради него! Вот разбужу сейчас, напишет завещание, и пусть сваливает после этого к далёким пращурам!.. Больно нужен, старикашка…
– Вот стерва! – оглянулся на коллег по судьбе Дмитрий. – А я был влюб-лён до потери памяти…
– А ты с его капиталом ринешься в объятия молодого жеребца… – логически завершила оценку намерений любовницы Анна. – Это ведь твоё единственное удовольствие…
– Конечно! – не стала возражать девушка. – Какие сомнения! Потому что молодой так прижмёт, что не сразу и сообразишь, где там фундамент, а где вершина! Всё будет фундаментом, и всё – вершиной!..
– Ну да, ну да, тотальный секс… – грустно усмехнулась Анна.
– Вот именно! Секс везде! И на вершине – в первую очередь! Ещё бы секс не был вершиной любви! Дурак только полный может до такого додуматься!
Анна немного помолчала, покачала едва заметно головой, видимо, в такт невесёлым мыслям:
– Можно я прочитаю тебе стих, который написал, получается, такой дурак?..
– О чём? – удивилась неожиданному вопросу девушка.
– Ну вот как раз обо всём этом…
– Нравоучение в рифму, да? – усмехнулась Любаша.
– Ну почему же? Просто мнение… Только высказанное душой…
– Ну-у, ладно, давай… Кто-то сказал же: хочешь узнать истину – спроси душу…
– Вот! – торжествующе выкрикнула Людмила. – Видите, что такое душа! Не зря Господь позволил душе на целых сорок дней жить больше, чем телу!
– Хорошо, что ты хоть душу не успела пропить… – съехидничал Виктор.
– Ой, чья бы корова мычала!.. – мгновенно отбила атаку Людмила.
– Заткнитесь оба! – резко оборвал спорщиков Дмитрий.
Анна задумалась не несколько секунд и начала декламировать стихи:
Неотличима от страстей,
Любовь страдает от подлога.
Как нелегко бывает ей
Не показаться недотрогой,
И в положенье не попасть,
Себе когда её одежды
Животная примерит страсть, –
И торжествующий невежда
Её же будет обвинять
В не популярности морали,
Любовь всегда что отличать
Умел кто без неё едва ли…
Час похоти теперь настал!
Любви прекрасную вершину
Обычный секс без боя взял,
Не находя никак причины
Её так просто оставлять!
Зачем теперь без толку охать?
Вам так хотелось погулять? –
Любовью впредь вам будет похоть…
Одно мне интересно знать:
Любви позволили вершину
Зачем вы ей легко занять?
Лишь в основанье передвинув
Любви природный сей рефлекс,
Вы правы были бы отчасти:
Вершина похоти есть секс,
Но не любовь… Хотя и страсти
Не стоит силу отрицать:
Она союза основанье
Любовного! Но возвышать
Её как можно отрицаньем
Самой любви, вершина есть
Которая, – в том нет сомненья,
Что похоти туда не взлезть! –
Простого самоотреченья!..
Закончив чтение, Анна после небольшой паузы решительным тоном потребовала:
– Только, пожалуйста, без комментариев: они будут повторением уже сказанного… И вообще, я больше не хочу с тобой разговаривать… Да и говорила-то только для того, чтобы понять, до какой степени глуп мой муж, связавшись с тобой…
– Ну не до такой уж… чтоб прямо… я не знаю… – неуверенно и сбивчиво непонятно перед кем стал оправдываться Дмитрий и, растерянно посмотрев на Людмилу, с обидой в голосе спросил, – неужели я на голову ненормальный, Люсь? А? Ну скажи!..
– Ненормальный, Митька, ненормальный! – уверенно заявила Людмила. – Как вегетарианец в племени людоедов…
– Ну вот о чём ни спроси – всё испоганит, ехидна!.. – со злостью отмахнулся Дмитрий.
Людмила обиженно отвернулась:
– Неча пенять на зеркало, коль рожа крива…
Любаша несколько минут молча о чём-то думала:
– Ну что ж, можешь не говорить… Скажи только: а кто автор стиха?
– Я…
– Ты-ы?.. – с удивлением протянула девушка.
– А что?.. У меня было время подумать… Когда очередные три дня он обнимал тебя, а я – холодную подушку…
– Опять три! – тут же отреагировал Дмитрий. – Ну было же когда и два!..
В глазах Виктора появился лукавый огонёк:
– Дим, тебе надо было отчёты составлять…
– О проделанной работе… – ехидно добавила Людмила.
– Да пошли вы все!..
Любаша, помолчав несколько минут, заговорила с короткими паузами, словно размышляя в эти мгновения о чём-то:
– Да-а, это разумом не напишешь… только душой… умеющей любить и терпеть… – неожиданно в её речи появился примирительно-извиняющийся тон. – В твоих глазах я, конечно, бессовестная… Конечно… Думаешь, я без души… А ты пробовала жить в доме, где полно тараканов, крысы бегают по коридору, а удобства – во дворе?.. И общая кухня на кучу семей… Не пробовала?..
– К счастью, не довелось…
– А я с мамой жила там с рождения и до двадцатидевяти лет! И никакого просвета! Никакой надежды на нормальное жильё!.. Мы с мамой обе бухгалтеры. Зарплаты хватало лишь на еду и скромную одежду… А потом мама ушла на пенсию, потому что заболела и не могла больше работать. Жить стало совсем тяжело… И однажды, в мой день рождения, когда мне исполнилось двадцать девять, она сказала мне, что именно в этом возрасте её жизнь круто изменилась к лучшему. Но каким именно образом, как я её ни пытала, так и не призналась… И в этот же день я подумала, если я не предприму что-то экстраординарное, так и помру в этом крысином сарае!..
– Ну понятно… Решила искать богатенького…
– А какой у меня был другой вариант? Ну вот скажи, какой?..
– Ну… Училась бы… Окончила бы институт…
– А зарабатывал бы кто? Жить двоим на мамину пенсию?..
– Ой не знаю… Неужели не было выхода?..
– Не было! – выкрикнула Любаша с отчаянием человека, только что вновь на мгновение оказавшегося в той беспросветной нищете в обнимку с крысами и тараканами, из которой не так давно с успехом выкарабкался. – И быть не могло!..
– Ужас… Что ж это за жизнь такая?..
– А вот такая! Если смотреть на неё не через розовые очки!.. Ты думаешь, я одна ринулась в объятия к спонсору? И эти юные девицы, отдающиеся старичкам с тугими кошельками, так уж и мечтают об этом?.. И по ночам им не снится молодое упругое мужское тело?.. Вот почему они со временем начинают буквально грезить сексом!.. Я ведь почему ходила на мужской стриптиз? Да чтоб хоть там представить себе, что этот молодой сильный красавец – мой! И что я с ним счастлива!..
– Ну завела бы себе такого…
– Боялась, что Димка узнает, и я потеряю всё… – девушка неожиданно всхлипнула. – А ты думаешь, я ничего не понимаю, где там, в любви, фундамент, а где вершина?.. Думаешь, я помешана на сексе?.. – Анна с удивлением увидела, что Любаша вдруг заплакала. – Да я, может, была бы самой верной и самой любящей женой!.. Да только где он, этот молодой принц, который зарабатывал бы хоть чуть больше чем я?..
– Мой тоже копейки приносил… – сочувственно вздохнула Людмила. – Поэтому и слинял к богатой…
– А что, ухажёров не было совсем? – спросила Анна.
– Ну почему же? Были. Только сплошь не Рокфеллеры… Это потому что я, хоть и симпатичная, но неброская. И очень стеснительная.
– Я этого не заметила, – усмехнулась Анна.
– А я от отчаяния стала хамить. Ага! Так бывает, поверь, когда человек так настрадается от своей скромности, что вдруг, неожиданно для самого себя, в какой-то момент превращается в развязного циника… Вот и ты увидела мой цинизм, но не увидела душу…
– Ну ещё бы я у любовницы своего мужа стала разыскивать душу… Ка-кая тут может быть душа?.. – Анна немного помолчала, внимательно посмотрела на девушку. – Но эта твоя неожиданная откровенность… Я увидела тебя совсем другой… И поняла… Есть всё же душа… Есть… Заблудшая и израненная… и не меньше, пожалуй, моей израненная…
– А ты знаешь, – Любаша заметно обрадовалась неожиданному разво-роту разговора с человеком, которого ещё совсем недавно ненавидела так, что даже попыталась отравить его, – я рада, что мы с тобой, начав с враждебной перебранки, всё-таки сумели раскрыть друг перед другом свою боль… Я рада…
– И я… – призналась Анна. – Не ожидала этого, честно говоря…
Дмитрий, уже довольно долго сидевший в позе лотоса в кругу своих новых загробных друзей, вдруг вскочил на ноги и закричал в отчаянии:
– О боже праведный, спаси-помоги! Я больше так не могу! Не могу больше!.. Я сейчас умру!..
– Так уже ж отбросил копыта! Второй раз, что ли? На бис?.. – искренне удивилась Людмила.
– Грубая ты всё-таки, Люська! – отвернулся от неё Виктор.
– Не обученная я придворному этикету! – обиделась Людмила. – Тоже из барака! А там – какой этикет?.. И чужая душа для меня тоже – потёмки…
– А я вот понимаю мужика, – сочувствующе посмотрел на мечущегося по моргу Дмитрия Виктор. – Разобрался, наконец-то, в лабиринтах заблудшей души…
Из затемнённой стороны стола Дмитрия, сразу не замеченный никем, вдруг появился Бог. Он был по-прежнему в белом балахоне до пят, со светящимся нимбом над головой и с крестом в руках. Бог прошёл в промежуток между столами и подошёл к сидящим на полу в центре помещения Людмиле и Виктору и к вскочившему в отчаянии на ноги Дмитрию. Дмитрий раньше всех увидел Бога и завороженно, почти с самого момента его появления, следил за его приближением.
– Ох и беспокойный же ты, Димка!.. Нет от тебя передыху никакого… – выразил своё недовольство поведением Дмитрия Бог. – Ну что тебе ещё приспичило?..
Дмитрий рухнул перед Богом на колени, сложил ладошки домиком перед своим лицом, посмотрел снизу-вверх на Бога так, как, наверное, не сможет посмотреть даже умирающий с голоду на того, в руках кого он видит спасительный для себя кусочек хлеба:
– Боже мой праведный! Умоляю тебя! Оживи меня, ради бога!
– Ради меня?..
– Ох, прости меня, ради… – стал запинаться от волнения и растерянности Дмитрий, – …ну… фигура речи такая…
– Не поминай моё имя всуе, сынок…
– Всё, не буду! Клянусь бо… – осёкся Дмитрий.
– Ну ладно… Знаю, вы, люди, и по поводу и без повода меня вспоминаете… Так, значит, опять живым хочешь стать?
– Да-да-да! – горячо и страстно подтвердил слова Бога Дмитрий. – Хочу назад! Я всё понял! Всё-всё-всё! Я больше…
– Он больше не будет… – перебил его мольбу Виктор.
Дмитрий со злостью посмотрел на Виктора, повернулся к Богу:
– Скажи мне, Боже, а душу убить можно?..
– Ещё как! – воскликнул Бог. – Душу-то как раз нередко убивают раньше тела… А что?..
Дмитрий показал на Виктора:
– Да вот хочу прихлопнуть эту назойливую муху… Достал уже!..
Бог укоризненно покачал головой:
– Ребята, ну как же так! Вы же души!..
– А у них душевный конфликт… – хихикнула Людмила.
– Ладно, Дмитрий, я вижу, ты решил со мной пошутить… – Бог сделал движение, похожее на намерение повернуться и уйти.
– Нет-нет-нет! – испугано затараторил Дмитрий. – Извини! Прости! Я больше…
– Он больше не будет… – скорость, с какой Виктор в очередной раз перебил Дмитрия, свидетельствовала о том, что он, видимо, уже не испытывал последствий предсмертной ломки от передозировки, от которой, собственно говоря, и стал клиентом этого невесёлого заведения.
– Ну вот как тут не думать об убийстве!.. – показывая на Виктора, возмутился Дмитрий.
– Ну всё, я пошёл… – Бог недовольно оборвал тираду Дмитрия о желании убивать. – Мне не до шуток…
Дмитрий вновь просительно сложил ладони домиком:
– Не уходи, прошу тебя, не уходи!.. Пойми меня, Боже, я действительно хочу вернуться! Я хочу всё исправить! Ведь я разрушил всё, что только можно было разрушить! Вот правильно ты говоришь, что душу убивают раньше тела!
Я целый год методично и бессовестно убивал душу этой прекрасной женщины, – он протянул руку в сторону жены, – у которой, я не знаю, как хватило сил выжить от таких издевательств!..
– А я вот не выжила… – вклинилась в поток слов Дмитрия Людмила. – Убила меня…
– Бутылка… – Виктор опять был скор на комментарий.
– Какая бутылка? – возмутилась Людмила. – Жизнь убила!.. – вдруг спохватилась, посмотрела внимательно в сторону своего стола. – Ох, я ж забыла!.. – секунду поразмышляла. – Ну ладно… пускай постоит пока… кто там выпьет?..
– Значит, хочешь перестать мучить жену? – спросил Дмитрия Бог.
– Да! Больше ни шагу налево!..
– А как же твой тестостерон?.. – улыбнулся создатель. – Это ж, как говорит твой отец, бешеный ёжик в мужских трусах!..
Дмитрий выставил вперёд ладони, демонстрируя желание что-то намертво ими сжать:
– Да я задушу этого ёжика вот этими руками!
– Так в трусах же не только ёжик!.. – тут же среагировал Виктор. – А вдруг не того задушишь?..
– Зато к любовнице уже не сунется!.. – добавила довольная атакой на вражеский лагерь мужчин-изменников Людмила.
– К жене – тоже… – обратил внимание и на другие последствия ошибки в удушении Виктор.
– Да вы что, это ж моё единственное достоинство! Не-е-т, я только – ёжика… – испугался Дмитрий.
– Обколешься… – припугнул Виктор.
Людмила недовольно посмотрела на внутренние изгибы локтей Виктора, усеянные синими точками от множества уколов:
– Это ты обкололся, придурок! А человек хочет вернуться к любимой жене…
– Да, к любимой! – кажется, впервые согласился с Людмилой Дмитрий. – К любимой!.. – умоляюще посмотрел на Бога. – Оживи меня, Господи, ради… – запнулся, – …ну… ради всего святого!.. Ты же всё можешь! Ведь наверняка уже оживлял кого-то, а? Оживлял?..
– Ну… приходилось… – засмущавшись, сбивчиво ответил Бог, – в исключительных случаях… редко, в общем…
Людмила с интересом посмотрела на Бога:
– А вот когда то в морге кто оживёт, то ещё где… это всё твоих рук дело, да?..
– А чьих же ещё?.. – удивился Бог. – Дьявола, что ли?.. Тот, попадись ему только, сразу – в ад, на сковородку! Губит без разбору человеческие души, гад!.. А я, нет, я смотрю, что за человек, достоин ли…
– Но Димка-то достоин! Хороший парень… Оживи хлопца, а?.. – попросила Всевышнего Людмила.
Бог посмотрел на Дмитрия с сомнением:
– А ты не будешь больше бегать… – показал на Любашу, – …к этой?..
– Ну говорю же – ни шагу налево!.. Всё, завязал!.. – Дмитрий смущённо повернул голову в сторону Любаши. – Тем более что она оказалась моей единокровной сестрой по отцу!..
– Это ж сколько же твой батюшка баб-то осеменил, а?.. – удивилась Людмила.
– Много… – недовольно ответил Дмитрий.
– Да, ты прав, – усмехнулся создатель, – много ещё твоих единокровных братьев и сестёр бегает по свету…
– А интересно, сколько?.. – оживилась Людмила.
– Всё! Без имён и адресов! И так лишнее сказал… – Бог немного подумал и испытующе взглянул на Дмитрия. – Ну а тебя, так уж и быть, я верну к жизни. И не потому, что ты такой уж хороший, как тут тебя выгораживают. Наоборот, слишком много гадостей ты сделал этой действительно прекрасной женщине… – он посмотрел на Анну, по-прежнему сидящую на лавочке рядом с Любашей и о чём-то с ней разговаривающую. – Её мне жалко… Поэтому больше для неё, чем для тебя я сотворю, о чём ты просишь… Может, хоть на старости лет сделаешь её счастливой…
– Сделаю! Сделаю, Боже мой праведный! – радостно закричал Дмитрий. – Обязательно сделаю!
Бог с сомнением посмотрел на подпрыгивающего от бурных эмоций Дмитрия:
– Верится с трудом… Ну да ладно уж, возвращайся к законной жене… И смотри мне! Если не исполнишь обещание, опять отправлю сюда в один момент!..
– Без права на условно-досрочное освобождение?.. – мгновенно уточнил возможный будущий статус Дмитрия Виктор.
– Ну… тут не тюрьма… Но шансов больше не будет… – критически оценил очередную реплику Виктора Бог.
– Скажи, а я буду помнить всё, что со мной тут произошло?..
– Будешь, – уверенно ответил Бог.
– Прямо-таки во всех деталях?.. – удивился Дмитрий.
– Во всех… – подтвердил Всевышний.
– А рассказать ну хоть кому смогу?..
– Нет.
– А почему?
Создатель улыбнулся:
– Ну это уже мои секреты…
– Обидно! Всё знаю, а сказать не могу!..
– Как собака… – мгновенно уточнил Виктор.
– Вот почему все, вернувшиеся отсюда, тулят чушь о каких-то длинных белых коридорах… – осенилась догадкой Людмила. – Не могут сказать правду, да?..
– Не могут… – согласился Бог.
Дмитрий посмотрел на Людмилу и Виктора, повернулся к Всевышнему:
– А может, и их тоже, а?.. Ребята хорошие… Я их, в общем-то, люблю. Просто язвят всё время, и всё невпопад… Забодали маленько… А так ничего, достойные кандидатуры…
– Кандидатуры?!.. – впервые с явным недовольством повысил голос Бог. – Ты, я вижу, Дмитрий, оборзел совсем. Ты сам-то не достоин!.. Просто жену твою, повторяю, жалко… А им, – показал он на Людмилу и Виктора, – какой смысл вновь давать жизнь? Людмила тут же напьётся до белой горячки, и короткая её радость закончится опять в морге… А у Виктора такая была передозировка, что хоть десять раз оживёт, столько же раз тут же мне душу отдаст…
– Так вот почему говорят: богу душу отдал! – вновь продемонстрировала догадливость Людмила.
Создатель поморщился:
– Люся, правду Димка сказал, невпопад встряёшь… – повернулся к Дмитрию. – Так ты понял, наконец, что к чему?..
– Всё, я молчу! – Дмитрий испуганно приложил ладонь к губам, решительно подтверждая, что рот его теперь на замке.
– Ну вот так-то лучше… Ладно, иди к своему столу и ложись на него.
– А зачем?
– Ну как – зачем? Я же буду приводить тебя, так сказать, в чувство…
– Так приводи прямо тут! Пусть все увидят меня сразу живым и здоровым!
– Чтоб самим утроить здесь количество покойников?.. – удивился непонятливости воскрешаемого Бог.
– Что, неужели попадают?.. – предположил Дмитрий.
– Штабелями… – уточнил Виктор.
Бог усмехнулся:
– Ну… где-то так… Видят тебя лежащим на столе, и вдруг…
– Инфаркт миокарда… – Виктор тут же заранее поставил диагноз тем живым пока ещё посетителям морга, которые могут увидеть, кроме тела Дмитрия на столе, его же, но вполне себе здоровенького, в центре морга.
– И это может быть… Ну ладно, иди, ложись, некогда мне столько времени на тебя тратить… И имей в виду, когда почувствуешь, что сердце забилось, будь очень осторожен, сначала только чуть-чуть пошевелись… ну совсем чуточку… – стал инструктировать возвращающегося в жизнь Бог.
– Ну да, потягушечки сначала… – вытянув руки вверх и немного в стороны, Людмила продемонстрировала, как нужно делать потягушечки.
– Какие потягушечки? – возмутился советом Людмилы создатель. – Надо осторожно!.. – он посмотрел с заметным сомнением на Дмитрия. – Ну а потом вздохни… Тихо так… Ну чтоб они видели, что ты постепенно приходишь в себя… Тогда и они живы будут, и ты. Всё понял?
– Да-да, я понял! Понял! – с энтузиазмом воскликнул Дмитрий и, быстро подбежав к своему столу, лёг на него и накрылся простынёй с головой и руками, после чего воодушевлённо и радостно доложил. – Всё, я готов!
– Как пионер… – не удержался от очередного комментария Виктор.
– Молчи, умник. Испортишь мероприятие… – возмутилась Людмила.
Дмитрий виновато выглянул из-под простыни:
– Люся, Витя, простите меня, ежели что ляпнул вам не то… Я ж вас всё равно люблю…
– Мы тебя тоже любим, Димочка! – отозвалась дрожащим от волнения голосом Людмила. – Держись там, в этой… – запнулась, подумала, как лучше сказать, – ну… в жизни!.. Там бывает неуютно…
– Как в морге… – Виктор снова ни на секунду не опоздал с очередной репликой.
Людмила, всхлипнув, с горечью пожаловалась Виктору:
– Нас вот с тобой не пускают…
– Пить надо меньше… – выдал очередное заявление по текущему моменту Виктор.
– Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?.. – со злостью отозвалась Людмила.
– Мне даже жалко немного… – послышался печальный голос Дмитрия из-под простыни. – Не с кем будет вот так вот… запросто и беззлобно… поругаться… Я буду помнить вас, ребята…
Людмила помахала лежащему на столе Дмитрию рукой, как это обычно делают провожающие на вокзале:
– Прощай, Димочка… Мы с тобой…
– Душой… – перебил Виктор.
– Ну а чем же ещё! – удивилась Людмила. – Тела-то наши, – показала на столы, на которых лежат их тела, – вон где! Что мы без тел? Ничто!..
Бог, терпеливо пережидавший прощание сдружившихся душ Дмитрия, Людмилы и Виктора, возразил:
– Ты не права, Люся. Это тело без души – ничто. А душа без тела будет жить ещё долго, в душах живых…
– А как долго? – поинтересовалась Людмила.
– Это зависит от того, сколько добра она сделала, пока живо было тело… – ответил Бог. – Некоторые души так и вовсе бессмертны…
– Это столько добра натворили, да?.. – удивилась Людмила.
– Коряво… – усмехнулся создатель, – но по смыслу так…
– Но ты, Люська, протянешь недолго… – ехидно заметил Виктор.
Всевышний на мгновение задумался:
– Бутылка, Витя, не всегда приговор на забвение. Как, впрочем, и наркотики… Вот Высоцкий… Когда его забудут? Никогда…
– А я, выходит, всё профукал… – неожиданно с огорчением сказал Виктор.
– Выходит… – согласился Бог и, немного поколебавшись, обратился к Людмиле и Виктору. – Ну всё, хватит прощаться. Пора… Прошу всех молчать и не вмешиваться…
Через секунду раздался негромкий, спокойный, постепенно поднимающийся по высоте, нарастающий по силе и похожий на вой волка, гул, который в течение следующих нескольких мгновений затих. Освещение в морге во время гула исчезло, но с прекращением гула появилось вновь. И всё это произошло так быстро, что никто из живых никак не отреагировал на какие-то непонятные и, в сущности, негромкие звуки, а также на кратковременное исчезновение света.
– Так, значит, её зовут Люба… – сказал Олег Павлович.
– Нет, Любаша… – возразила Ольга Ивановна.
– А какая разница? Любаша – это Люба, и наоборот.
– Просто, когда ей было ещё лет десять, один туповатый одноклассник ляпнул ей неумную шутку: Люба слезла с дуба… Прибежала домой, кричит: мама, никогда больше не зови меня Любой! А как, спрашиваю. Я слышала, отвечает, одну старшеклассницу все называют Любашей. Хочу тоже быть Любашей!
– Ну, Любаша, конечно, гораздо лучше, – согласился Олег Павлович. – Красиво, нежно…
– Она и сама была нежной. Пока я не сказала на её двадцатидевятилетии, что моя жизнь в этом возрасте круто изменилась к лучшему…
– И что?
– Ну дала ей, дура, толчок к размышлениям о собственной судьбе. Задумалась девка, и сбесилась… Ну как же, у мамы в двадцать девять жизнь стала лучше, а я – среди тараканов и крыс, в бараке…
– А у тебя-то почему жизнь вдруг пошла в гору в те годы?..
– Так тебя же полюбила, балда! И забеременела Любашей!..
– И это стало для тебя счастьем на всю жизнь?.. – с удивлением посмотрел на женщину Олег Павлович.
– Конечно!
Олег Павлович, задумавшись, молчал несколько минут:
– Ну ладно, Оленька, – вдруг встрепенулся он, – пошли, попрощаемся с Димой, и – по домам: завтра похороны… – он встал с лавочки и пошёл к телу Дмитрия.
– Да, пошли… – Ольга Ивановна последовала за Олегом Павловичем.
Анна, увидев, как Олег Павлович и Ольга Ивановна подошли к телу Дмитрия, сказала Любаше:
– Ну что, пора прощаться с Димочкой… Завтра похороны…
– Да, пора… – ответила Любаша и пошла за Анной.
Все молча и со скорбью некоторое время смотрели на тело Дмитрия. И каждый думал о своём. Никто уже ни с кем спорить не хотел.
Вдруг под простынёй медленно и едва заметно, так, как это бывает, когда по животу беременной женщины неспешно перемещается выпуклый след от ручки или ножки переворачивающегося в её утробе ребёночка, перекатилась лёгкая волна движения.
Ольга Ивановна испуганно перекрестилась:
– Ой! Свят-свят-свят!.. Или мне показалось!.. Или… Простыня шевелится!..
– Я тоже подумала, показалось… – с дрожью в голосе откликнулась Анна. – Но если двоим…
– Троим… – с сомнением и надеждой Олег Павлович неотрывно смотрел на простыню.
– Да, четверым не могло показаться… – дорисовала картину всеобщего удивления и испуга Любаша. – Значит?..
У Олега Павловича перехватило дыхание:
– Неужели?..
Вдруг раздался хорошо слышный вздох и негромкий стон Дмитрия. Все оцепенели.
Людмила, улёгшаяся вслед за Виктором на всякий случай на свой стол, высунула из-под простыни голову:
– Ну он их щас в гроб загонит!
Виктор тоже выглянул из-под простыни:
– Не надейся, вдвоём будем куковать…
Ольга Ивановна радостно закричала:
– Он дышит! Он живой!..
– И даже стонет!.. – воскликнула Любаша.
Все быстро окружили стол со всех сторон, стали осторожно прикасаться к телу Дмитрия, ещё не веря в возможное счастье.
Дмитрий начал очень медленно стягивать с головы простыню.
Людмила, опёршись локтем о стол, с интересом наблюдала за происходящим:
– Ну хоть это сделал не быстро…
– По инструкции… – авторитетно подтвердил замеченный Людмилой факт Виктор.
Олег Павлович, видя, как Дмитрий медленно освобождает от простыни голову и поворачивает её в разные стороны, разглядывая окружающих, обнял его пока ещё неподвижное тело, громко и радостно закричал:
– Боже мой, Димочка! Сыночек! Ты живой! Ты всё-таки живой! – не стесняясь окружающих, он заплакал. – Я верил в это! Я надеялся! Я знал! Ты не мог умереть! Мы же все тебя так любим!..
Дмитрий медленно приподнялся, оказавшись в сидячем положении, стал с удивлением озираться, делая вид, что не понимает, что происходит:
– Где я?.. Что со мной?..
Людмила села на стол, свесив ноги:
– Ну артист!..
Виктор тоже сел на свой стол, тоже свесив ноги:
– А мы бочку катили…
– Сынок, ты с нами! А где – разве это важно?.. Главное, что ты живой!.. – радостный и торжествующий крик отца зазвенел множеством повторов, отражаясь от стен маленького помещения. – Он живой! Он живой! Ур-р-а, он живой!
Взявшись за руки, все восторженно засмеялись, запрыгали хороводом вокруг стола, на котором с деланным удивлением продолжал сидеть Дмитрий, и всеобщий громкий крик «Ура! Он живой! Он живой! Да здравствует жизнь!» мог бы, наверное, как говорят в таких случаях, разбудить даже мёртвого.
Дмитрий неспешно встал со стола и застыл столбом в неподвижности. А всеобщее ликование и радость только продолжали нарастать как снежный ком, который, скатываясь с вершины горы, довольно быстро превращается уже в неудержимую лавину. Все обнимали его, целовали, просто прикасались к нему, будто не до конца ещё веря, что долгожданное чудо всё-таки свершилось!.. Но Дмитрий при этом продолжал сохранять спокойствие и даже равнодушие человека, якобы не понимающего ещё, что же с ним тут происходит.
Людмила показала пальцем на Дмитрия:
– Какая отрешённость!.. Станиславский сказал бы: верю!..
– Ну даже если я поверил… Талант пропадает… – поддакнул Виктор.
– Ну почему же пропадает? – засмеялась Людмила. – От Аннушки ко-сить будет талантливо…
– Так Бог же… – с уважением и страхом воздел к небу руки Виктор.
Людмила посмотрела на него как на наивного ребёнка:
– Ты думаешь, он заметит? У него ж дел по горло! Поди, уследи за всеми…
– Значит, Казановы неистребимы?.. – почесал темечко Виктор.
– Неистребимы, гады… – с огорчением вздохнула Людмила.
Неожиданно открылась дверь, и в морг шатающейся походкой вошёл охранник. Все тут же это увидели, и торжества, быстро спадая вниз по ликованию и громкости выкриков, окончились уже через считанные секунды всеобщей растерянностью.
Охранник, по пьяной синусоиде с трудом добравшись до стола, вокруг которого только что все плясали и веселились,
заплетающимся языком с удивлением спросил:
– А что это здесь происходит, а?..
– Так покойник ожил! – с шутливым восторгом откликнулась Любаша и показала на стоящего по-прежнему в позе отрешённости Дмитрия. – Вот он!
Охранник, медленно переваривая информацию и разглядывая Дмитрия, не сразу среагировал на слова Любаши, затем, еле выговаривая слова, попытался изобразить удивление:
– Да?.. У нас ещё не оживали… Хм… – покачиваясь, немного подумал и вдруг оживился. – Ну так это ж тогда событие, можно сказать, мирового значения… Не каждый день покойники оживают… Это надо немедленно отметить!.. – с трудом удерживая равновесие, покрутил по сторонам головой. – У меня тут где-то была заначка…
Людмила напряглась:
– Всё, хана бутылке…
– Банкет отменяется… – подтвердил Виктор.
– Ну нет уж! – озарилась догадкой Людмила. – Если у них будет, то и у нас!.. Я придумала!..
Охранник нашёл оставленную им за столом Людмилы бутылку, подошёл с ней к компании всё ещё испуганных посетителей морга:
– Вот она, родимая! Шас раздавим по случаю!
Настроение охранника сразу же сбросило общее оцепенение. Все собрались в центре помещения, куда Анна привела за руку и по-прежнему отрешённого Дмитрия.
Олег Павлович, кивнув на бутылку, иронично спросил охранника:
– Один раздавишь?..
Охранник обиделся:
– В одиночку пьют только алкоголики… А я разве алкоголик?.. Ну посмотрите на меня!.. Я похож на алкаша?..
Олег Павлович с подчёркнутым вниманием вгляделся в охранника:
– Совсем не похож…
– Ну разве что чуточку… – добавила Ольга Ивановна и тут же, испугавшись реакции охранника, повернувшегося к ней с выражением неудовольствия на лице, поспешно поправилась. – Но это не заметно!.. – бегло взглянув на стража порядка и в надежде избежать худшего, обратилась уже за поддержкой ко всем. – Правда же, не видно?..
– Только под микроскопом… – съязвила Любаша.
Охранник немного подумал и, видимо, решил, что его всё-таки за алкаша тут не принимают:
– Я же говорил… Ну ладно, давайте помянем…
– Типун тебе на язык! – испугался Олег Павлович. – Он же живой!
Охранник обернулся к Дмитрию, чуть не свалившись при этом на пол, посмотрел на него изучающе, с удивлением приподнял брови:
– О, действительно живой… Ну тогда – за здравие…
– А как пить-то будем? Стаканов же нет… – сказала Любаша.
Охранник с удивлением посмотрел на бутылку:
– Ну да… Я ж не один… А я щас принесу… Тут шеф купил набор рюмочек по случаю… его юбилей отмечали… – поставил бутылку на пол и ушёл.
Олег Павлович положил руку на плечо Дмитрию:
– Сынок, ну ты как? Пришёл уже в себя?..
– Олег Павлович, – вмешалась Анна, – не тревожьте человека, он ещё наполовину там… Как вы думаете, это всё так просто?..
– Ну да, – согласилась Любаша, – сутки провалялся в такой холодрыге, да ещё и среди покойников!.. Тут поспешишь – опять сляжешь…
– Нет, я вообще-то ничего… – неуверенно заговорил Дмитрий. – Вот ноги только не держат… Как чужие… слабые… И вообще… сил нету…
– Я сейчас, Димочка, – забеспокоилась Анна, – постой минутку! – она быстро побежала к лавочке, стоящей у правой стены, взяла её и тут же возвратилась с ней назад. – Вот, садись! – осторожно усадила мужа на лавочку и пристроилась рядом с ним. – Конечно, сутки лежал… Вот мышцы и ослабли…
– Ещё бы, трупом, как-никак, был… ослабнешь тут… – Людмила сочув-ственно посмотрела сначала на Дмитрия, а затем на Виктора. – Вить, а мы думали, он инструкции исполняет… Не дай бог, опять отрубится…
– Дима, возвращайся… – жалобно обратился Виктор к неслышащему теперь его Дмитрию. – Мы уже соскучились…
– Вот я теперь понимаю, почему Димка хотел тебя прибить! – возмутилась Людмила.
– Нет, ну я правда соскучился… – виновато потупился Виктор.
Олег Павлович тоже присел рядом с сыном, с тревогой пощупал ладонью его лоб:
– Сынок, давай я попрошу у охранника носилки, и мы тебя…
– Пап, ну ты что?.. – улыбнулся Дмитрий. – Людей смешить?.. – увидел, что в морг медленными неуверенными шажками возвращается уже вдрызг пьяный охранник, несущий в руках какую-то коробку. – Я вот сейчас хряпну стопорик водочки, и стабилизируюсь…
– Так ты же не пьёшь! – с удивлением воскликнула Анна.
– А вот теперь хочу!.. Ты бы знала, Анечка, где я был!..
– Ну так, знаю… В коме…
– В коме, Анечка, нету Люськи… – Дмитрий приветственно взмахнул рукой в сторону стола Людмилы. – Привет, Люсь…
– Привет, Димочка… – всхлипнула Людмила.
– Нету Витьки… – продолжил Дмитрий. – Пацан бестолковый… но хороший…
Олег Павлович и Анна переглянулись.
Олег Павлович встал, обошёл Дмитрия и, присев рядом с Анной, тихо и успокаивающе прошептал ей на ухо:
– Ничего, Анечка, мы его вылечим…
Дмитрий услышал слова отца:
– Не надо меня лечить. Я уже…
– Что – уже? – испугался отец.
– Вылечился…
– Да кто ж тебя там, в коме, мог вылечить? – удивился Олег Павлович.
Дмитрий задумался о чём-то, улыбнулся:
– Души человеческие, папа… Я наконец-то понял, что такое человеческая душа…
– Для этого, оказывается, дуба надо врезать… – Людмила с интересом слушала Дмитрия.
– Понял, что такое душа?.. – с сомнением спросил отец.
– Да, понял. И теперь знаю, нет ничего прекрасней человеческой души, даже у падших…
– У падших душа злая, Дима… – вступила в разговор Ольга Ивановна.
– Нет, Ольга Ивановна, – уверенно возразил Дмитрий, – душа у них добрая. Разум только злой, когда не справляется с окружающей его жестокостью…
Охранник, только что вернувшийся и уже еле держащийся на ногах, услышал последние слова Дмитрия:
– Граждане, у меня тоже душа добрая… Давайте выпьем, а?.. За добрую душу!..
– Да куда уж тебе?.. Не просыхаешь ведь… – попыталась остановить непрерывный запой пьяницы Ольга Ивановна.
Охранник положил коробку на пол, ощупал своё тело:
– Нет, сухие места ещё есть… Сил только нету… – огляделся вокруг. – Присесть бы…
– Должен был уже лечь… после бутылки-то… – съязвила Людмила.
– Пошли, принесём лавочку, – попросила Ольга Ивановна Любашу, и когда через минуту они её доставили, Ольга Ивановна любезным жестом обозначила приглашение, – садись, алконавт!.. Мы тоже присядем. – И они с Любашей пристроились рядом с опустившимся в бессилии на лавочку охранником. – Ну что, принёс стаканы?
– Вот… – повернулся к лежащей на полу коробке алкоголик.
Ольга Ивановна быстро распаковала её:
– О, тут восемь рюмочек. Даже больше, чем надо.
– Было двенадцать. Четыре разбили… Шеф о пол грохнул четыре раза… Ну… юбилей… – охранник уже еле-еле боролся с наваливающимся на него сном.
– С таким шефом можно не опасаться, что застукают… – усмехнулся Олег Павлович.
– О-о, шеф у меня – сила! Бутылку может!.. Один!.. – в порыве уважения к шефу охранник поднял вверх один палец, подтверждая этим, что шеф действительно может один выпить бутылку водки.
– Ты тоже можешь… Тренированные ребята… – Олег Павлович встал с лавочки, взял с пола бутылку. – Я разолью… Так, две рюмки лишние, отставлю сюда… – поставил их в сторонку на пол, стал равномерно разливать водку по шести оставшимся, чтоб всем было поровну. – Надо отметить возвращение сына… и маленько стресс снять… А то уже, честно говоря, голова кругом идёт…
Дмитрий показал отцу на две лишних рюмки, которые он отставил в сторону:
– Пап, в эти тоже налей…
– Зачем? – удивился отец, престав разливать водку. – Нас же шестеро. Эти лишние…
Увидев удивление отца, настойчиво, но при этом просительным тоном Дмитрий повторил:
– Налей-налей… Ну я прошу, налей…
– Не понимаю, зачем… – пожал плечами Олег Павлович.
– Ну… – неуверенно попытался объясниться Дмитрий. – На кладбище ведь у могилки ставят стопочку с водкой, да?..
– Так то ж на кладбище!.. – возразил отец. – А тут…
– Да-а, морг ещё не кладбище… – с грустью прокомментировала услышанное Людмила.
– Предбанник… – определил статус морга Виктор.
Дмитрий кивнул в сторону столов Людмилы и Виктора и настойчиво попросил:
– Это для них…
Олег Павлович нехотя налил немного водки и в лишние две рюмки.
Людмила встала со стола, подошла к только что слегка наполненным Олегом Павловичем двум рюмочкам, наклонилась до самого пола и понюхала их:
– Во друг! Настоящий друг! – призывно позвала рукой Виктора. – Учись, Витька!
– В морге?.. – подошедший ещё до приглашения Людмилы Виктор тоже наклонился и понюхал содержимое двух одиноко стоящих в стороне рюмочек.
– Учатся везде… Как выясняется, в морге – тоже… – Людмила с восхищением посмотрела на Дмитрия. – Я ведь хотела тихой сапой слямзить, а он, гляди-ка, угощает!.. – сбивчиво по слогам попыталась произнести трудное для неё слово, – джен-тель-мен!..
– Джентльмен, грамотейка! – хихикнул Виктор. – Это тебе надо учиться…
Дмитрий встал, подошёл к рюмкам для Людмилы и Виктора, отлил из своей рюмки в них равными дозами водку:
– Я пью первый раз в жизни… Оставлю десять капель, а то, – посмотрел на стол, на котором только что лежал, – опять слягу…
Ольга Ивановна, с удивлением наблюдавшая, как Дмитрий отливал водку из своей рюмки, вздохнула:
– Лучше б нам добавил… – посмотрела в сторону столов для покойников. – Им-то зачем столько?.. Это ж виртуально, в знак уважения, что ли…
– Хм, виртуально, говорите?.. – улыбнулся Дмитрий. – Если б вы знали, Ольга Ивановна, как это всё реально! Как реально!.. Не побывал бы тут, никогда б не поверил…
Олег Павлович шепнул Анне:
– Ничего, в “Кащенко” это лечат…
– У меня слух хороший, папа… – тут же откликнулся Дмитрий. – А в “Кащенко” лечить надо тех, кто ещё не знает, что такое смерть, и тратит жизнь на глупости… – он поднял свою рюмку, посмотрел на всех присутствующих, тут же вставших с лавочек и тоже поднявших свои рюмки. – Ну, за новую жизнь! За жизнь, в которой правит всем её величество любовь!..
Прозвучал дробный звон, издаваемый сталкивающимися друг с другом рюмками. Людмила и Виктор тоже наконец-то решились взять с пола оставленные для них Дмитрием рюмки, чокнулись сначала между собой, и тут же, переполненные благодарностью к Дмитрию, начали чокаться со всеми присутствующими в морге.
Ольга Ивановна испуганно вздрогнула:
– Слушайте, ну ладно, я чокнулась со всеми вами, но кто чокнулся со мной вот… – она посмотрела налево, где никого рядом с ней нет, – …слева?..
– А со мной – справа… – растерянно добавила Анна. – А ведь тут тоже никого нет…
– И со мной… – стала с удивлением крутить головой во все стороны Любаша. – Уже после всех…
– Я, конечно, не верю в полтергейст и в НЛО, но тут что-то не то… – озираясь, осторожно решился высказаться и Олег Павлович. – Я ведь перестал уже со всеми чокаться… – опять с удивлением оглядел всё вокруг. – И вдруг со мной чокнулись ещё дважды… – пощупал ладонью свой лоб, с тревогой посмотрел на Дмитрия. – Ой, сынок, мне, наверно, тоже надо в “Кащенко”…
Охранник, на которого наконец-то подействовала последняя рюмка, выпитая им сразу после всеобщего чоканья, сел на пол у стены, вытянул ноги и, опустив голову на грудь, тут же начал громко храпеть. Однако через несколько секунд храп прекратился, и он стал просто спать с опущенной на грудь головой, лишь изредка тихо и коротко скуля, видимо, от каких-то сновидений.
Дмитрий, понимая, что увидеть Людмилу и Виктора он теперь не сможет, всё же, на всякий случай, осмотрелся вокруг:
– Люсь, Вить, ну вы перешли уже все границы!.. Вы ж угробите всех моих родственников!.. – он взмахнул рукой так, как делают, чтобы отогнать кур или гусей. – А ну, кыш отсюда!..
А родственники Дмитрия и Ольга Ивановна после некоторого замешательства в связи с происходящими странностями в морге, быстро и суетливо озираясь по сторонам, опрокинули в рот свои рюмки с водкой, и дружно начали тихо постанывать, охать и щупать свои лбы ладонями.
– Прости, Димочка, – виновато пробормотала Людмила, – это мы так были тебе благодарны, что забыли, где мы и кто мы… – махнула рукой Виктору в сторону столов для покойников. – Пошли, Витька, по месту постоянной прописки…
Людмила и Виктор подошли к своим столам и в полном огорчении сели на них, свесив ноги вниз и держа в руках недопитые рюмки с водкой.
Ольга Ивановна болезненным тоном обратилась ко всем:
– Слушайте, пошли отсюда поскорее, а? А то Димка встал, а мы все ляжем…
– Да, действительно, пошли… – быстро согласился Олег Павлович. – Это, наверно, место дьявола… Он тут явно правит…
– Нет, папа, это, как раз, место Бога… – улыбнулся Дмитрий. – Я б не пришёл в себя, если б тут хозяйничал дьявол… – сочувственно посмотрел на всех. – Ну пошли, что ли? И в самом деле, пора домой…
Все начали медленно двигаться в сторону выхода.
Любаша на ходу пристроилась к шедшим рядом Дмитрию и Анне, осторожно дёрнула за рукав Дмитрия:
– Ты вот только что испугался за своих родственников… А за меня?..
– Так ты ж тоже моя родственница… – не оборачиваясь и не останавливаясь, ответил Дмитрий.
– Ты хочешь сказать – любовница?..
– Это всё в прошлом… Ты мне именно родственница…
Любаша остановилась:
– Ничего не понимаю. Какая родственница?..
Все тоже остановились и с интересом стали слушать разговор Дмитрия и Любаши.
– Ты моя единокровная сестра… У нас с тобой один отец… – Дмитрий посмотрел на Олега Павловича. – Вот он…
– Погоди!.. – растерялся Олег Павлович. – А откуда?!.. Я ж ещё тебе…
Ольга Ивановна, со страхом оглядываясь, буквально взмолилась:
– Олежек, немедленно уходим отсюда! Это заколдованное место! Скорее, а то все тут и останемся!.. – она схватила за руку Олега Павловича и решительно потянула его к выходу.
– Оле-е-жек?! – оторопело протянула Любаша. – Олег Павлович, объясните мне, наконец, что тут происходит! И кто вы мне?..
Олег Павлович быстро взял под локоть Любашу и, увлекая её за собой и Ольгой Ивановной, уже перед самым выходом из морга на секунду приостановился:
– Я тебе не Олег Павлович… Я тебе отец… Пошли-пошли, по дороге всё объясню… – через секунду Олег Павлович, Ольга Ивановна и Любаша вышли из морга и закрыли за собой дверь.
В морге остались только Дмитрий, Анна и по-прежнему сидящий с опущенной головой на грудь и тихо спящий охранник.
– Прости меня, Анечка… – сбивчиво и виновато стал оправдываться Дмитрий. – Я действительно тебе изменял… Но я больше… – неожиданно он сделал паузу и засмеялся.
– Он больше не будет… – подтвердил намерения друга Виктор.
– Почему смеёшься? – удивилась Анна.
– Да просто в этом месте Витька всегда вставлял: он больше не будет… – Дмитрий никак не мог сдержать смех.
– Какой Витька?
– Да неважно… – наконец-то с трудом успокоился Дмитрий. – Вернее, для меня важно, но ты не поймёшь…
Анна с тревогой посмотрела на мужа:
– Димочка, ты стал каким-то другим…
– Другим, Анечка! Другим! Я теперь тебя так люблю, как Ромео не любил Джульетту!
– Да, но чем у них всё кончилось… – засмеялась Анна. – Нет повести печальнее на свете…
– А у нас, Анечка, будет радостная повесть! Повесть о любви! Повесть о нежности! Повесть о верности!..
– Вот о последнем, пожалуйста, поподробней… – попросила Анна.
– О верности, что ли?.. – смутился Дмитрий.
– Ну да… – улыбнулась Анна. – Ведь пока седина в бороде, бес, как известно, в ребре… Не так ли?
– Анечка, ну неужели ты думаешь, что я теперь буду тебе изменять? Да есть ли кто вообще на этом свете, кто может мне не поверить?!.. – с пафосом воскликнул Дмитрий.
Охранник, тихо спящий с опущенной на грудь головой, вдруг резко, громко и коротко всхрапнул.
– Охранник не верит… – засмеялась Анна.

Алексей Морозов.

Visits: 483